Прама подождала, и Чезмаруль качнула головой в сторону погребальной ладьи. Красные кудри протянулись к трупу, подобно стилизованному изображению ветра. Полипы, росшие вдоль тела безымянной Первой, все еще тлели – они были настолько древними и огромными, что смерть не могла совладать с ними несколько дней, – но свет их ослаб. Прежде мерцавшие свечами, теперь они едва заметно пульсировали красным огнем.
Должно быть, когда-то это существо производило потрясающее впечатление.
– В мирах настоящие, последние похороны редки, но сегодня мы отдаем морю тело одной из наших мудрейших представительниц, одной из самых древних Первых. Мало кто родился раньше нее, и она была прародительницей всей расы эсров, основавших Неоглашенград. Также она стала и матерью Смерти, принеся себя в жертву и превратив свою плоть в источник той энергии, что даровала покой.
Задолго до появления Третьих людей и, может быть, даже до того, как возникли потерянные Вторые, эта безымянная героиня была заточена глубоко под землей в саркофаге из золота и света, и благодаря ее самопожертвованию древним удалось распечатать бутылочное горлышко бытия и открыть Последние Врата, проход в небытие. С ее Смертью этот путь закрылся для всех нас, и отныне мы все отданы на милость проклятию бытия.
Пока Прама вещала перед внимательно прислушивающейся к ней публикой, Купер отделился от общей толпы – Тэм был настолько поглощен тем, что сейчас говорилось, что даже не заметил этого, – подошел к краю ближайшего утеса и заглянул в бездну. Насколько хватало глаз, на сотни миль в любом направлении он видел разнообразные небеса – зеленые, оранжевые и даже черные, подсвечиваемые причудливыми созвездиями. Это и вправду было море из небес, так? Они наслаивались одно на другое.
Но зачем Чезмаруль выдернула Купера из его жизни? Что он такого знаменательного свершил? Не ему принадлежала честь победы над «Оттоком», или открытия Купола, или убийства Цикатрикс. Неужели он должен был стать просто свидетелем этих событий – или же смысл заключался в чем-то большем?
Где-то за его спиной Прама передала слово Чезмаруль, повернувшейся лицом к собравшимся. Если сказать точнее, часть ее развернулась – глаза являли собой порталы, открывающиеся в измерение красных молний, той жизненной энергии, что составляла ее подлинное «я». Они были наполнены ею.
– Знаете, она ведь была и моей матерью. Она родила меня еще до того, как мои младшие братья и сестры стали эсрами. Не знаю, кто или что породило миры, о собравшийся народ Памяти о Небесах, знаю только ту, что дала жизнь мне. Мы с матерью купались в водах реки Сатасварги во времена красного смещения рассвета всего сущего. Задолго до того, как миры познали отсчет времени, я плыла со своей матерью в море света и музыки, и мы были с ней одним.
Толпа застыла, птицы неподвижно повисли в воздухе, а водопады превратились в скульптуры из битого стекла. Купер одиноко стоял в тени Чезмаруль, чувствуя, как щупальца ее подлинного «я» образовали стену, за которой не было места движению; он выпустил наружу собственное «я», ощупывая границы, созданные ее заклятием, – то, как он заметил, оказалось достаточно простым. Вместо того чтобы останавливать время во всех мирах, она просто ускорила его течение в нарисованном ею круге.
Он был поражен.
– Ох, должно быть, сейчас вторник. Целую неделю у меня не было необходимости вести счет дням. Разве не удивительно? А ты знаешь про вторники – или это нечто вроде того моего знания, что наличие муравьев увеличивает время, в течение которого крошки от моего печенья успевают долететь до пола?
– Я знаю про вторники, и да, сейчас именно вторник.
Ее платье то появлялось, то исчезало, обнажая рубиновые огни, мерцавшие на боках. Они украшали ее плоский живот. Подчеркивали небольшие, но великолепные груди. Порталы – так же как и ее глаза.
– Очередной долбаный вторник.
– Мы застряли в петле, да? – Купер посмотрел на свою руку. – Как-то так вышло, что я влюблен в мир выходных, и вторники – мой злейший враг. Второй день недели, и пусть не такой универсально унылый, как понедельник, зато вызывающий депрессию тем, что напоминает обо всей остальной предстоящей неделе. И теперь мне придется сражаться с этим врагом целую прорву жизней. Бесчисленных гребаных жизней. И это если не вспоминать про столь же, по всей видимости, бесчисленное количество чрезмерно могущественных существ, жаждущих всучить мне новые силы, которых все равно не хватит, чтобы помешать другим чрезмерно могущественным существам оторвать от меня еще кусочек – Купер кивнул собственным мыслям и устремил взгляд в бесконечность. – Мы надежно и гарантированно влипли.