– Они самые обыкновенные люди, Эдуард.
– Вы по-прежнему боитесь их?
– Не знаю… мне кажется, они не причинят нам зла.
– Раз они могут жить в этом городе, сможем и мы. Надо только подглядеть, как они организуют свою повседневную жизнь, и во всем следовать их примеру. Кажется, они не считают нас чужаками.
В эту минуту несколько марсиан отошли от гамаков и вприпрыжку направились в нашу сторону. Я немедля вывел Амелию обратно за дверь, на улицу, под неверный свет качающихся фонарей. Отойдя шагов на десять, мы обернулись, гадая, что предпримут марсиане. Через мгновение вся группа вывалилась на улицу и, даже не взглянув на нас, поскакала в том же направлении, куда раньше ушли другие. Мы повременили с полминуты, потом на безопасном расстоянии последовали за ними.
5
Едва мы вышли из помещения, стало ясно, что там было теплее, и это нас приободрило. В глубине души я побаивался, что коренные марсиане совершенно равнодушны к холоду, однако здание отапливалось до вполне приемлемой температуры. Я отнюдь не испытывал уверенности, что хотел бы ночевать в общей спальне, и тем более не желал такого ночлега для Амелии, и все-таки мы теперь знали наверняка, что если пренебречь условностями, то найдется, где преклонить голову в тепле и относительном комфорте.
Идти оказалось недалеко. Марсиане, за которыми мы следовали, вышли на перекресток, присоединились к группе, пришедшей с другой стороны, и все вместе скрылись в ближайшем к углу строении. Оно было обширнее, чем все, какие мы видели до сих пор, и, насколько удавалось судить в прерывистом свете прожекторов на башнях, проще по архитектуре. В окнах горели огни, а подойдя ближе, мы услышали изрядный шум, доносящийся изнутри.
Амелия с преувеличенной жадностью втянула ноздрями воздух.
– Мне чудится запах еды, – сказала она. – И звон посуды.
– А мне чудится, – отозвался я, – что вы принимаете желаемое за действительное.
Как бы то ни было, настроение у нас обоих явно поднялось, и эта перемена, пусть даже мимолетная, доказывала, что Амелия разделяет мои вновь обретенные надежды на будущее.
На сей раз, приблизившись к зданию, мы не колебались ни секунды – так воодушевил нас первый удачный опыт, – а решительно отворили широкие двери и вошли в большой, ярко освещенный зал.
С первого взгляда стало ясно, что это такое: по всей площади пола параллельными рядами были расставлены длинные столы, и каждый стол окружала толпа пирующих марсиан. На столах громоздились блюда с яствами, воздух был насыщен испарениями и густыми запахами, а стены содрогались от громких криков. В дальнем конце зала, вероятно, располагалась кухня: десяток-полтора марсианских рабов были заняты тем, что раскладывали кушанья по тарелкам и блюдам и выставляли их на возвышении у стены.
Марсиане, за которыми мы следовали, без промедления направились к возвышению и выбрали себе еду.
– Наши беды позади, Амелия, – воскликнул я. – Вот и ужин, бери сколько хочешь.
– По-вашему, мы можем есть эту пищу без опаски?
– А вам она кажется ядовитой?
– Откуда нам знать? Мы не марсиане, наше пищеварение может действовать иначе, чем у них…
– Во всяком случае, я не намерен заморить себя голодом по собственной трусости. И кроме того, на нас смотрят…
Это была правда: в доме-спальне мы простояли минут пять, и нас никто не заметил, здесь же наша неуверенность сразу привлекла к себе внимание. Я взял Амелию под локоть и подвел ее к возвышению.
Я изголодался настолько, что еще поутру думал: дайте мне самую несъедобную вещь, и я ее немедленно проглочу. Однако за минувшие часы лютый голод поутих, сменившись чувством тошноты, и влечение к еде стало отнюдь не таким неукротимым, как можно было ожидать. Более того, едва мы подошли к возвышению вплотную, выяснилось, что марсианская пища при всем своем обилии выглядит не слишком аппетитно, и я испытал непостижимый приступ брезгливости. Пища здесь, как правило, была жидкой или полужидкой и подавалась в массивных супницах или чашах. И хотя во время наших странствий мы встречали отдельные поля, где возделывали злаки, основу питания местных жителей составляли, по-видимому, багровые растения: во многих супницах в огромном числе плавали красные стебли и листья. Впрочем, на одной-двух тарелках лежало нечто напоминающее мясо (хотя и недоваренное), а сбоку были нарезаны кусочки чего-то, что, держи крестьяне хоть какой-нибудь скот, могло бы сойти за сыр. В довершение всего на возвышении стояли стеклянные кувшины с яркими жидкостями, и марсиане обильно поливали ими свою пищу.