— Эй, эй! Стой! Тебе говорю! Отдай! — крикнул Толя.
Крик его был таким громким и отчаянным, что мальчик оглянулся. Убедившись, что Толя от него не отстанет и вот-вот настигнет, мальчик остановился и недружелюбно осмотрел Толю.
— Чего кричишь? Не твоё ведь…
— Моё! — не размышляя, выкрикнул запыхавшийся Толя.
— Ну да! Ври больше!
Толя присматривался к свёртку. Да, в нём подшипник, настоящий новый подшипник: сквозь просмоленный пергамент ясно виднелись серые грани металла. Как раз такого большого подшипника ему не хватало на рулевое колесо сломанного самоката. Это было настоящее счастье — приобрести себе такой подшипник.
Но счастье было в руках у другого мальчика, и он явно не намеревался его отдавать.
— Это я-то вру? Ишь ты! — сказал Толя, чтобы выиграть время. — Я его ещё утром потерял…
— Так я тебе и поверил! — Мальчик спрятал подшипник за спину. — Я в окно смотрел — утром тут ничего не было.
— Плохо смотрел!
Насупившись, противники вглядывались друг в друга.
«Мне бы только ухватиться за подшипник! — думал Толя. — Уж я бы ему показал! Вырвал бы и всё!»
— Тебя мать зовёт. Смотри-ка, рукой машет! — сказал он и. кивнул на открытую дверь подъезда.
Павлик невольно оглянулся. Толе было достаточно этого мгновения. Он вцепился обеими руками в свёрток и рванул его к себе.
— Ах, ты вот как! Хитрить! — ожесточаясь, прошипел Павлик и что было силы дёрнул свёрток к себе, так что Толя с размаху сунулся ему носом в грудь.
«Неужели не одолею?» — тревожно подумал Толя. Он стиснул зубы и опять рванул к себе свёрток, и чуть было не упустил его: пергамент изорвался, подшипник, густо смазанный маслом, стал скользким, как рыба.
Вцепившись в подшипник, они тянули его каждый к себе, ни один не котел отпустить находку.
— Лучше отдай! — кричал Павлик.
— Сам отдай! — отвечал ему Толя.
— Ударю! Честное слово, ударю!
— Самого ударю!
По ни ударить, ни по-настоящему подраться не было никакой возможности, так как руки у обоих были заняты.
Так прошло несколько минут. Наконец, оба запыхались от возни и остановились, чтоб хоть немного передохнуть.
Толя был моложе Павлика на год и ниже его почти на целую голову, но это был плотный, коренастый мальчик, упрямый и настойчивый. Круглая, коротко остриженная голова его крепко сидела на шее, нос был усыпан веснушками, а брови так выцвели, что стали совсем белесыми, голубая футболка с белым воротничком туго обтягивала хорошо развитую широкую грудь, просторные синие трусы свободно болтались на коротких и сильных ногах.
Продолговатое лицо Павлика с пушистыми чёрными ресницами, круто изогнутыми бровями и прямым тонким носом багрово покраснело, капельки пота заблестели на лбу, он тяжело дышал. Павлик понял, что одолеть крепыша Толю ему будет не так легко, может быть, даже совсем не удастся, и примирительно сказал:
— Ну, скажи, зачем тебе подшипник? Наверное, самокатку будешь делать? Эх, ты! А мне его для большого дела нужно…
— И мне для большого! — посапывая и морща белесые брови, хмуро ответил Толя.
— Я машину буду строить. Настоящую. Понял?
— И я машину буду строить. Настоящую. Понял? — повторил за Павликом Толя.
— Тебе не суметь. Ты машину не знаешь.
— Я-то не знаю? Ишь ты! У меня папа — водитель. Ещё как знаю!
— А у меня папа — инженер. Он лучше твоего знает.
— Подумаешь — инженер! А, может, мой папа побольше всякого инженера в машинах разбирается. Он вон какие поездки делает — по тыще километров за рейс. Не знал бы, небось, в дальние рейсы не пускали бы!
— Это ещё ничего не значит…
— Нет, значит!
Они замолчали. Силы и здесь оказались равные.
Всё началось сначала: каждый тянул подшипник к себе, топтались, крутили друг другу руки.
Трудно сказать, чем бы всё это кончилось, если бы в конце проспекта не появилась зелёная трёхтонная машина. Толя тотчас же её узнал по номеру НГ 80–81, по надписи на ветровом стекле «150 тысяч километров без капремонта», по ведёрку, прикреплённому к застёжке капота.
— Папа! — закричал он и поднял руку, чтобы помахать отцу.
Павлик зевать не стал: он дёрнул подшипник изо всех сил и тот выскользнул из толиной руки. Не задерживаясь, Павлик помчался к открытому подъезду.
Толя оцепенел. Он растерянно смотрел то на мчавшуюся по проспекту машину, то на исчезавшего Павлика и решительно не знал, что делать, куда кинуться.
— Па-ап! — отчаянно закричал он, размахивая руками.
Машина промчалась мимо. Толя взглянул в сторону подъезда. Он был пуст, и дверь закрыта. Павлик исчез вместе с подшипником.
Никогда в жизни на Толю не обрушивалось столько неудач сразу! Прозевал отца, который должен был привезти долгожданный подарок, прозевал подшипник, который был так нужен для починки самоката.
Слезы навернулись мальчику на глаза. Но в окне второго этажа появился Павлик, усмехнулся, показал Толе подшипник, и слезы высохли у Толи. Он погрозил Павлику кулаком: «Погоди, дай только встретиться — посчитаемся!»
Глава вторая
РИСКОВАННЫЙ ШАГ
Толя жил на улице Мира.
Она была на несколько лет старше проспекта имени Сталина: дома начали строить, лишь только закончилась Великая Отечественная война, Толя был тогда совсем маленьким, толин отец вернулся из армии, и ему, демобилизованному танкисту, дали квартиру в самом первом доме улицы Мира. До этого они жили в одном из деревянных домиков рабочего посёлка.
После неудачной драки с Павликом мальчик во весь дух устремился домой. Ильменская улица круто поднималась в гору, и Толя так задохнулся, что дышать стало больно. Однако собравшись с силами, он не снизил скорости и добежал до угла, откуда открывался вид на всю улицу Мира. Машина НГ 80–81, «150 тысяч километров без капремонта», уже стояла у знакомого подъезда, и Мирон Васильевич ходил вокруг неё, заглядывая под кабину и кузов и в то же время разговаривая с выглянувшей из окна толиной матерью — Александрой Фёдоровной.
Толя пошёл шагом. Надо было немного отдохнуть после такого пробега, у него сильно колотилось сердце, а пот застилал и пощипывал глаза. Он был совсем близко от отца, но тот о чём-то задумался и не обратил на сына никакого внимания.
— Ты приехал, папа? — остановившись, спросил Толя, потому что было как-то неудобно начинать сразу разговор с бензинового моторчика.
Мирон Васильевич искоса взглянул на сына и решительно качнул головой:
— Нет. Ещё не приехал.
Толя опешил, у него даже рот приоткрылся от удивления.
— Как так?
— Вот так, — спокойно ответил отец. — Завтра приеду. В это самое время. Жди.
— Да ведь ты здесь! — воскликнул Толя и тронул отца рукой. Мирон Васильевич невозмутимо ощупал свои плечи и бока.
— И верно — я! Вот тебе раз! Значит, в самом деле приехал! Скажи, пожалуйста, какой случай вышел! — произнёс он удивлённо и только по прищуренным, смеющимся глазам Толя догадался, что отец, по обыкновению, подшучивает над ним.