Кумрихон и Наргуль еще не спали — сестры только что вернулись из театра и теперь пили чай.
— Полуночницы, — пьяно прохрипел Уйгун.
— Если ишак кричит, не обращай на него внимания, — зло отозвалась Кумрихон.
— Сестра, что ты! — сказала Наргуль. При посторонних она была тиха и застенчива.
— Отвяжись, — встала Кумрихон. — Нализался?!. Что это? — Она указала на чемоданы. — Опять со склада?.. Ох, Уйгун, гляди: попадешь волку в зубы — завоешь!..
— Молчи! — огрызнулся Уйгун. — Совет бабы страшнее укуса ядовитой змеи.
— Уши мои ликуют, когда слышат твои слова, — склонился Шермат перед Уйгуном. — Бери деньги и пойдем.
Уйгун поставил чемоданы под кровать, достал из ящика пачку пятидесятирублевых купюр и, небрежно положив в карман, кивнул головой Шермату.
— Идем!
Оставшись одни, сестры долгое время сидели молча: одна — за столом, другая — в углу комнаты, на кушетке, покрытой толстым ковром. Мысли сестер текли подобно двум ручьям: бурному и спокойному. Они думали о брате, понять которого было так же трудно, как отгадать, что хранилось в сундуках дедушки Хасилота-бобо.
— Наргуль, — наконец, позвала Кумрихон.
— Ну, — отозвалась Наргуль.
— Давай посмотрим чемоданы.
— Не надо! — вскочила Наргуль, — Уйгун убьет!..
— Он не узнает.
Кумрихон открыла первый чемодан и отскочила в сторону: в нем аккуратно были сложены золотые и серебряные вещи.
Утром следующего дня в дежурную комнату управления милиции города несмело вошла невысокая девушка. Поздоровавшись с офицерами, она вдруг упала на стул и громко разрыдалась.
— Что с вами? — подавая стакан с водой, спросил дежурный.
Девушка очевидно не поняла его, взяв стакан, она пристально, не шелохнувшись, несколько секунд глядела в окно.
— Вас кто-нибудь обидел? — нарушил молчание помощник ответственного дежурного.
— Нас обокрали, — проговорила, наконец, девушка.
— Что у вас украли?
— Не знаю… Ничего не знаю, — она встала: ее глаза высохли, над переносицей легла тугая коричневая складка. — Пропали чемоданы брата…
— Ну, стоит ли из-за этого расстраиваться, — радуясь перемене девушки, участливо сказал офицер.
— Да что вы! — крикнула она. — В чемоданах были золотые часы и браслеты… Он работает в кишлаке… в магазине… Вчера приехал в Ташкент… Все получил на складе…
Это была Наргуль.
На место происшествия выехали работники уголовного розыска города: старший оперуполномоченный Исмаилов, оперуполномоченный Курбанов, проводник служебно-розыскной собаки Терещенко, эксперт НТО Чеботарев; к ним через четверть часа присоединились сотрудники отдела милиции старший оперуполномоченный Зафар и участковый уполномоченный Каримов.
Соседи Рахмановых, главным образом ребятишки, кольцом окружили дом и говорили о краже. Хасилот-бобо стоял в глубине двора с племянницами и, покачивая бородой, беспрерывно цокал языком. Уйгуна дома не было — ходили слухи, что он находился в вытрезвителе вместе с Шерматом.
Подобрав понятых, майор Исмаилов приказал приступить к осмотру квартиры.
Первыми к пролому, сделанному в стене дома, подошли проводник служебно-розыскной собаки Терещенко и эксперт Чеботарев.
Черная, поджарая овчарка Альма, которой Терещенко дал окурок папиросы, найденный у пролома, неторопливо обнюхав землю, виновато завиляла хвостом, Потом, когда прошли в комнату, она вдруг натянула поводок и ощетинилась, увидев в дверях сестер: Кумрихон и Наргуль.
— Твоя собака может найти только кусок баранины, — сказал Исмаилов.
Приступили к изучению пролома. Почти у всех создалось впечатление, что он сделан из комнаты, словно преступники вошли в дом и оттуда стали разбирать стену. Глина и кирпич были разбросаны по комнате, на улице обнаружили только несколько осколков.
— Налицо факт симуляции, — констатировал майор.
Тщательный осмотр квартиры и двора ничего нового не дал. Из вещей сестер пропали костюм Кумрихон и три пары капроновых чулок Наргуль.
Соседей допрашивали капитан Зафар и участковый уполномоченный Каримов. Все считали, что Рахмановы жили дружно. Частые стычки между сестрами и братом они объясняли горячностью молодых людей, особенно Кумрихон и Уйгуна. Хасилот-бобо сказал, что во всей махалле не найти таких родственников — «аллах влил в них свою кровь. Они добры и послушны».
С мнением соседей, в том числе, и Хасилота-бобо не согласился дальний родственник Рахмановых — Абдулла Талипов. Вертя большелобой гривастой головой, он не спеша говорил капитану Зафару, сидевшему у стола с младшим лейтенантом Каримовым:
— Я знаю этих людей давно. Они способны ка все. Уйгун был в тюрьме. Кумрихон — жена преступника. Ее муж сидит. Наргуль такая же… Яблоко падает недалеко от дерева… У этой укрощенной хищницы — сердце змеи.
Слова Талипова заинтересовали капитана Зафара больше, чем сообщения соседей. Имея за плечами немалый оперативный опыт, он понял, что Абдулла неспроста так отзывался о своих родственниках: между ними наверняка пробежала черная кошка…
На этом рассказ Наташи оборвался. Она взяла со стола два разноцветных карандаша и, не глядя на меня, завертела в пальцах. Я едва удержался, чтобы не рассмеяться: она копировала своего начальника. Корнилов тоже брал в руки карандаши и «играл» ими, не обращая внимания на собеседника.
Некоторое время мы молчали. Лучи солнца, проникнув сквозь листву дерева, прильнувшего к окну, купались в Наташиных волосах, скрывая от меня ее лицо. За стеной уже несколько минут стучала машинка, и бубнил мужской голос. С улицы доносились «вздохи» паровоза — отдел милиции находился недалеко от железнодорожного полотна.
— Что же произошло дальше? — заметив на себе взгляд Наташи, торопливо спросил я. Мне, не знаю почему, стало неловко и вместе с тем радостно. — Ты остановилась на самом интересном месте.
— Что произошло дальше? — принялась она снова за карандаши. — Майор Исмаилов и капитан Зафар, приехав в управление, доложили Розыкову о результатах осмотра места происшествия и о своих заключениях. Противоречивые мнения оперативников не понравились ему, и он послал за мной.
— Твои способности, Наташа обращают на себя внимание начальства, — заметил я. — Ты становишься популярным следователем.
— Полковник не имел в виду мои способности или, как ты пошутил, мою популярность, — нахмурилась Наташа. — Преступление было совершено на территории, которую обслуживает наш отдел. Это обязывало нас, в первую очередь, Игоря Владимировича и меня, быть с теми, кто начал распутывать узел.
В кабинет, постучав, вошел офицер милиции, в котором я без труда узнал капитана Глыбу, Кивнув мне головой, он приложил руку к козырьку фуражки и вытянулся перед Наташей.
— Товарищ лейтенант, вас вызывает к телефону полковник Розыков.
Вскоре мы сидели в милицейской машине. «Победа» быстро скользила по асфальту, обгоняя автобусы и троллейбусы. Ветер, врывавшийся в кабину, обжигал нас горячим воздухом — стоял июль, самый жаркий месяц в Ташкенте.
— Сейчас я познакомлю тебя с полковником, — прошептала Наташа.
Я взглянул в ее глаза. Они горели радостным огнем. Мне казалось, что Наташа говорила о чем-то про себя. Невольно я пододвинулся к ней и протянул руку к ее ладони. Она секунду молча смотрела на меня, потом вдруг засмеялась и сказала не то мне, не то шоферу — молодому краснощекому узбеку, лихо крутившему баранку:
— Как хорошо!..
Во дворе управления милиции, где мы оказались через несколько минут, моя спутница снова стала суровой и деловой. Я узнал, что полковник Розыков, разговаривая вчера с нею, потребовал ускорить раскрытие преступления, что в этот же вечер она побывала в доме Рахмановых и собрала некоторые сведения, проливающие свет на кражу. Сейчас, Наташа должна была изложить свою точку зрения на дело.