— Хорошо. — Начальник ОУР перевел взгляд на Исмаилова. — Есть вопросы?
— Нет, товарищ полковник.
— Ваше мнение, товарищ Бельская?
— Я должна побывать на улице Учтепа.
— Тебя заинтересовала версия Исмаилова? — удивился Зафар.
— Меня заинтересовало сообщение племянника Хасилота-бобо.
— Ты идешь одна? — спросил Розыков.
— Так нужно.
— Действуй. Обо всем докладывай немедленно. Я буду у себя… Какие будут еще предложения?
Зафар поднялся, смущенно произнес:
— Разрешите допросить Гвоздева?
— Его уже допрашивали.
— Тогда, конечно… Кто?
— Я, — ответил полковник. — Он был у меня больше часа, но ничего не сказал… Может быть, стоит допросить Перфильева. Этот человек более сговорчив,
— Благодарю, товарищ полковник.
— Итак, остались только вы, — улыбнулся мне Розыков.
— Если нужна моя помощь, я готов…
— Нужна, Вы напишите книгу о милиции, люди прочтут ее и узнают, что мы умеем не только штрафовать… Не возражайте, — опередил меня полковник. — Садитесь в это кресло и чем-нибудь займитесь. Сегодня вы узнаете больше, чем обычно. Сейчас начнут поступать сведения… Разумеется, если мои ребята, — тепло добавил он, — что-нибудь выяснят…
Розыкову звонили часто. Однако все это не имело отношения к делу Рахмановых. Кто-то просил дать людей. Полковник гремел в трубку: «Да поймите же, сейчас у меня нет ни одного человека!» Был и такой разговор: «Свадьба? Когда? Спасибо, спасибо. Непременно приду… Ну его-то я хорошо знаю. Вот только с невестой не знаком… Всего хорошего… Передайте Лидии Павловне привет!»
Наконец, часа через полтора позвонила Наташа.
Розыков внимательно выслушал ее, записал что-то в настольном календаре, потом протянул мне трубку:
— Вас.
Я соскочил с места.
— Слушаю…
— Ты не скучаешь? — раздался в трубке Наташин голос. — Я, наверно, не освобожусь до вечера. Пожалуйста, сходи к Лукерье Степановне. Пусть она встретит маму…
Эта простая, удивительно сердечная просьба взволновала меня.
— Наташа, может быть, я встречу.
— О, родной… Ну, конечно… Я так тебе благодарна.
— Я лечу на вокзал.
— Не забудь, третий вагон…
— Не забуду.
— Все-таки захвати с собой Лукерью Степановну.
— Ладно… До свидания…
Поезд опаздывал на тридцать минут. Не зная, как провести время, я предложил Лукерье Степановне зайти в буфет и выпить бутылку лимонада. Старушка окинула меня удивленным взглядом, но от приглашения не отказалась. Официантка — стройная, румяная девушка — принесла нам бутылку холодной, как лед, крем-соды. Мы пили не спеша, искоса поглядывая друг на друга.
— Что эти так развеселились? — кивнула она на двух молодых парней, сидевших в углу.
— Выпили, что им, — неопределенно сказал я.
— Ты-то, чай, частенько выпиваешь?
— Да иногда бывает…
— Мой тоже начал с этого и спился вовсе… Что у вас с Наташей: любите друг дружку, али еще что? — спросила она. — Ну-ну, не красней, чего уж там! Когда все по-хорошему да по согласию, так и бог с вами… Женитесь… Степанида Александровна перечить не будет. Положись на меня.
— Спасибо, — смутился я.
Перрон гудел. Мелькали шляпы, платки, тюбетейки. У часов стоял рослый пожилой мужчина с двумя девочками. Девочки звонко смеялись и крутили головками так, будто отбивались от комаров. Та, что была постарше, тянула мужчину за руку и радостным голосом спрашивала:
— Дедушка, мама приедет, да? Она правда приедет, да?
Паровоз прошел мимо нас, и люди устремились за ним, рассыпаясь вдоль длинных, шумных вагонов. Мы тоже заторопились, вагон был впереди, надо было успеть подойти к. нему до выхода пассажиров. Я оробел окончательно, и когда поезд остановился, сунул Лукерье Степановне цветы, которые купил для Степаниды Александровны.
— Ты что это, милый человек, — нахмурилась старушка. — Я этих цветов отродясь никому не дарила и теперь не подарю… Бери обратно, не то брошу.
— Что вы, Лукерья Степановна, — взмолился я. — Степанида Александровна — ваша родственница, вам и дарить цветы… Скажите — от Наташи, она и возьмет.
— Если только так, — согласилась старушка.
Степанида Александровна показалась в тамбуре в сопровождении рослого усатого носильщика. Я узнал ее сразу — Наташа однажды показывала мне ее фотографию.
Лукерья Степановна широко заулыбалась и кинулась к Степаниде Александровне, позабыв о цветах и обо мне.
— Боже мой, да неужто это ты? — встретила ее Степанида Александровна.