Закрыв саквояж, Мик встал, осторожно опустил колоду в карман пальто, потом наклонился над каким-то ящиком и вытянул толстую стеклянную ампулу. Сдув с ампулы пыль, он сдавил ее конец специальными щипцами; стекло раскололось с характерным хлопком откачанного, герметично запаянного сосуда. Мурлыча что-то себе под нос, Мик вытряхнул на ладонь белый цилиндрик прессованной извести и аккуратно вставил его в гнездо калильной лампы – большой тарелкообразной конструкции из закопченного железа и блестящей луженой жести. Затем повернул кран шланга, потянул носом, удовлетворенно кивнул, повернул второй кран и поднес свечу; из горелки вырвался яростный ком голубоватого пламени.
Сибил, вскрикнув, зажмурилась, в глазах у нее поплыли синие точки. Мик иронически хмыкнул, его руки продолжали возиться с ровно шипящей горелкой.
– Вот так-то лучше, – сказал он через пару секунд, направив ослепительно-яркий друммондов свет на зеркало. – Теперь отрегулируем это трюмо, повернем его куда следует – и дело с концом.
Сибил, щурясь, огляделась по сторонам. Под сценой «Гаррика» было тесно, сыро и пахло крысами, ни дать ни взять грязный подвал, где подыхают собаки и нищие; под ногами – рваные, пожелтевшие афиши сомнительных фарсов с названиями вроде «Проныра Джек» или «Лондонские негодяи». В углу валялись скомканные дамские «неназываемые». Недолгие безрадостные дни сценической карьеры позволяли ей догадываться, каким образом оказался здесь столь пикантный предмет.
Она скользнула взглядом по паровым трубам и тугим, как струна, проволочным тягам к сверкающему вычислителю Бэббиджа, маленькой кинотропной модели, не выше самой Сибил. В отличие от всего остального в «Гаррике», установленная на четырех брусках красного дерева вычислительная машина выглядела вполне прилично. Пол и потолок над и под ней были аккуратно выскоблены и побелены. Паровой вычислитель – штука тонкая, с характером, если ты не намерен его холить, уж лучше вообще не покупай. В отсветах калильной лампы причудливой колоннадой тускло поблескивали латунные, усеянные круглыми выступами цилиндры, многие десятки цилиндров. Снизу и сверху их удерживали массивные, тщательно отполированные стальные пластины, вокруг сверкали десятки рычагов и храповиков, тысячи стальных шестеренок. От машины пахло льняным маслом.
Сверкающий, непостижимый механизм завораживал Сибил, вызывал у нее странное, сродни голоду или алчности, чувство. Так можно относиться… ну, скажем, к красивой породистой лошади. Ей хотелось иметь… нет, не обязательно саму эту вещь, но какую-нибудь над ней власть.
Сибил вздрогнула, почувствовав на своем локте ладонь Мика.
– Красивая штука, правда?
– Да… красивая.
Мик развернул ее лицом к себе и медленно, будто священнодействуя, вложил затянутую перчаткой ладонь между капором и левой щекой, нажимом большого пальца заставил Сибил поднять голову и пристально посмотрел ей в глаза.
– Чувствуешь, что от нее исходит?
Сибил напугали и его срывающийся голос, и его глаза, жутковато подсвеченные снизу мертвенно-белым светом калильной лампы.
– Да, Мик, – послушно согласилась она. – Я чувствую… что-то такое.
Он стянул капор с ее головы, и теперь тот болтался сзади на шее.
– Ты же не боишься ее, Сибил, правда? Да конечно же нет, ведь с тобою Денди Мик. Ты чувствуешь некий особый фриссон.[1] Ты еще полюбишь это ощущение. Мы сделаем из тебя настоящего клакера.
– А я смогу? Неужели девушке это под силу?
– Ты слыхала про такую леди – Аду Байрон? – рассмеялся Мик. – Дочь премьер-министра и королева машин! – Отпустив Сибил, он раскинул руки жестом балаганного зазывалы, полы его пальто распахнулись. – Ада Байрон, верная подруга и ученица самого Бэббиджа! Лорда Чарльза Бэббиджа, отца разностной машины, Ньютона современности!
– Но ведь Ада Байрон леди! – изумилась Сибил.
– Ты не поверишь, с кем только не водит знакомство наша леди Ада, – усмехнулся Мик, вытаскивая из кармана колоду перфорированных карт и срывая с нее бумажную обертку. – Нет, я не имею в виду садовые чаепития в компании светских хлыщей, но Ада, что называется, баба не промах… на свой математический лад… – Он помедлил. – Хотя, в общем-то, я бы не сказал, что Ада лучше всех. Я знаю пару клакеров в Обществе парового интеллекта, по сравнению с которыми даже леди Ада покажется малость отсталой. Но она гений. Ты знаешь, что это такое – быть гением?