Еще одно ограничение состояло в том, что каждый гидрофон смотрел вниз, покрывая узкий, но расширяющийся по мере проникновения в глубину — как конус под уличным фонарем — участок. Проблема же была в том, что, как и в случае с метафорическим уличным фонарем, в особенно темную ночь ничего за пределами этого конуса видно не было.
Сейчас компанию им составлял один из корабельных операторов, старшина Кольер. Крепкий, жилистый, с невозмутимым лицом, Кольер час за часом прокручивал и прослушивал пленки вместе с ними. И если Пол находил это занятие скучным и утомительным, то старшина хватался за любую мелочь и, казалось, с воодушевлением начинал весь процесс заново.
— Ну, поехали, — сказал он в пятидесятый раз.
Прижав к уху мягкий наушник, Пол увидел, как Гаме щелкнула ручкой, приготовившись записывать, и выжидающе склонила голову. Молодой старшина нажал кнопку пуска, и Пол в тысячный раз услышал знакомые звуки. Каждая новая прослушка слегка отличалась от предыдущей, поскольку старшина со своими компьютерами отфильтровывал фоновый шум и другие звуки. В этот раз он что-то добавил.
— Чтобы вы лучше ориентировались в том, что на самом деле слышите, — объяснил Кольер, — мы синхронизировали записи ваших голосов с пленкой.
Запись пошла, и до Пола донесся собственный голос — он и Гаме переговаривались с «Матадором» наверху, а потом трепались друг с другом.
Сюрреализм какой-то. Пол знал, что это он, но не мог вспомнить, чтобы говорил то, что сейчас слышал. Не мог вспомнить, что делал, когда это произносил.
Гаме взглянула на него.
— Есть что-нибудь?
— Ты имеешь в виду, вспомнил ли я что-то?
Она кивнула.
— Нет.
Гаме вновь уткнулась в свои записи, и запись пошла дальше. Через какое-то время она добралась до первого нападения.
Не сводя глаз с жены, Пол вновь прижал наушники к ушам. Каждый раз, когда доходило до этого места, она начинала волноваться. Так случилось и теперь. Гаме уже нервно постукивала ручкой.
— Направляю в глубь корабля, — услышал он голос Гаме. Речь шла о Рапунцель.
Незначительное изменение в фоновом шуме отразилось резким пиком в определенных частотах на экране компьютера.
Через несколько секунд заговорил оператор с «Матадора».
— Пол, мы уловили гидроакустические помехи.
— Какого рода?
— Пока непонятно. К западу от вас и очень слабые. Но быстро приближающиеся.
Пол прислушался. В этот раз звук был более отчетливым, как будто сигнал усилили.
Он услышал, как сам же спрашивает, механический звук или естественный. Потом сигнал сделался громче, и тон оператора тоже изменился, внезапно повысившись на пол-октавы.
— Механические или естественные?
— Пока непонятно… Это что-то не очень большое…
— Черт! Это торпеда. Даже две, движутся в вашем направлении!
— Останови пленку, — попросил Пол. — Отмотай назад последние двадцать секунд.
— Сомневаюсь, что это что-то нам даст, — сказала Гаме. — Бесполезно.
— Нет, — возразил Пол. — Я что-то слышал. Что-то такое, чего не замечал в последний раз. Отмотай назад.
Гаме отвернулась, расстроенная и озабоченная. Она уже до мяса обгрызла ногти и все время поглядывала то на дверь, то на часы, как ученик на последнем уроке в последний школьный день.
Пол догадывался, что, бесконечно прослушивая записи, она вновь и вновь переживает те ужасные минуты, и, понимая, каково жене, не раз предлагал ей уйти, но она всегда отказывалась.
Снова пошла запись. Пол внимательно слушал.
Потом попросил прокрутить еще раз.
Гаме сглотнула воображаемый комок.
— Пол, мы уловили гидроакустические помехи.
— Какого рода?
— Пока непонятно. К западу от вас и очень слабые. Но быстро приближающиеся.
— Стоп! — сказал Пол. — Вот здесь.
Гаме сняла наушники и положила их на стол.
— Мне надо на воздух.
Пол кивнул и проводил ее взглядом. Как ни странно, потеря памяти в определенном смысле помогала ему — случившееся тогда на глубине не отзывалось какими-то особенными эмоциями. Для него это исследование ничем не отличалось от других. Оно было загадкой, которую он хотел разгадать. Не более того.
— Можешь изолировать вибрацию и убрать голосовую дорожку? — спросил Пол.
— Конечно, — ответил Кольер.