Существовала еще одна причина – как я понял с подачи ряда офицеров, – по которой Объединенный комитет начальников штабов мирился с недостатками системы управления и длительное время упорно сопротивлялся любым мерам по ужесточению контроля над ядерным оружием. Это было недоверие, прежде всего в периоды кризисов, к мнению гражданского руководства, персонала и советников, особенно к их готовности применить ядерное оружие, когда военное руководство не сомневалось в необходимости такого шага. Такое недоверие возникло при Гарри Трумэне во время Корейской войны (несмотря на Хиросиму и Нагасаки) и усилилось при Эйзенхауэре, особенно в момент кризиса в Тайваньском проливе в 1958 г. Во времена Джона Кеннеди и Макнамары оно лишь углубилось.
Все это вылилось в потрясающее, на мой взгляд, выхолащивание процедур с аутентификационными кодами в конвертах в подразделениях ВВС в тихоокеанском регионе, на которое я наткнулся в начале своего исследования в 1959 г. Оно присутствовало также и в стратегических силах SAC. Там фактически остался всего один конверт с единственной карточкой, содержащей последние четыре цифры восьмизначного сигнала. По сути, это был код начала всеобщей ядерной войны.
Кода команды «Остановиться» или «Вернуться» в конверте или чего-нибудь подобного этому у экипажей самолетов не было. После получения аутентичного приказа о выполнении боевой задачи не оставалось никакой возможности – совершенно сознательно, как оказалось, – убедиться в подлинности приказа развернуться, отданного президентом или кем-либо еще. А подчиняться такому неподтвержденному приказу не полагалось.
Не существовало официально утвержденной процедуры, с помощью которой президент, Объединенный комитет начальников штабов или кто-либо еще мог удержать самолеты, получившие приказ о выполнении боевого задания, от сбрасывания бомб на цели. С этого момента самолеты, как тактические, так и стратегические, уже никто не мог вернуть назад – ни президент, ни его подчиненные, точно так же, как баллистические ракеты. А ведь многим самолетам SAC, взлетевшим с территории США, для достижения цели после получения приказа требовалось 12 часов, если не больше. Этого времени достаточно, чтобы и мировая история, и облик цивилизации решительно изменились: в советско-китайском блоке может произойти переворот, Советы могут признать поражение, не говоря уже о том, что может обнаружиться ужасная ошибка.
Помимо прочего, после отдания приказа о выполнении боевой задачи времени достаточно и для того, чтобы президент просто передумал (по словам некоторых высокопоставленных штабных офицеров, командование беспокоила такая возможность). Опасение подобного рода присутствовало, хотя и не в первых строках, в числе объяснений отсутствия приказа о возвращении в конвертах с кодами аутентификации. Чаще всего говорили, что при наличии в конверте двух карточек с кодом «Стоп» и с кодом «Вперед» в напряженной кризисной ситуации пилот может по ошибке выбрать не ту, которую нужно. Это довольно сомнительное объяснение – если не получен код, соответствующий приказу «Вперед», то код «Стоп» не нужен и не имеет смысла.
Серьезнее было предположение, высказанное мне в 1960 г., о том, что «Советы могут узнать код “Стоп” и развернуть всю армаду назад». Именно такую версию излагают президенту в кинофильме «Доктор Стрейнджлав», объясняя, почему он не может остановить самолеты, посланные безумным начальником базы генералом Джеком Риппером.
Меня сразил реализм этой сцены среди прочего, когда я впервые увидел фильм в 1964 г. Мы с Гарри Роуэном отправились из Пентагона в город в рабочее время, чтобы посмотреть его «по профессиональным соображениям». Мы вышли из темного зала на залитую солнцем улицу, совершенно потрясенные и уверенные в том, что нам показали не художественный фильм, а документальный. (Никто из нас и не подозревал в тот момент, как этого не подозревали и в SAC, что существующие стратегические планы первого и ответного удара в буквальном смысле были аналогом «машины Судного дня» из фильма.)
Откуда, недоумевал я, создатели фильма могли узнать о такой понятной лишь посвященным, предельно секретной (и совершенно немыслимой) детали, как отсутствие кода «Стоп», а также о предположительном объяснении этого отсутствия? Или, если на то пошло, о реальном отсутствии физических ограничений возможности начать атаку по решению командира эскадрильи и даже пилота бомбардировщика без санкции президента? Как оказалось, Питер Джордж, один из сценаристов и автор книги «Красная тревога» (Red Alert), положенной в основу фильма, когда-то был офицером командно-летного состава бомбардировочной авиации британских ВВС. Надо думать, в системе управления бомбардировочной авиацией в Великобритании было много общего с системой SAC, и, похоже, по тем же самым причинам.