"Доминик, ты мог бы рассказать нам об этом раньше", - сказал Арти.
"Я отвечаю на все вопросы, которые вы мне задаете! У нас было так много таких встреч, что я не могу уследить за каждой мелочью. Ты же говорил, что я не очень-то большой свидетель по части машин".
Дознаватели улетели домой с наспех наложенной заплатой за недоработку дела. Уолтер прекрасно понимал, как плохо это будет выглядеть, когда, как того требовали правила ведения процесса, он предоставит адвокатам отчет о том, что свидетель, сотрудничавший в течение двух с половиной лет, впервые передал деньги на машину в руки Пола за неделю до суда. Постановления Даффи разрушили многие рациональные планы Уолтера.
Доминик вылетел обратно в Бирмингем. Эмоционально он все еще был в плохом состоянии; он скучал по своим детям и с ужасом ждал свидания с судом, назначенного на середину процесса. Он следил за началом процесса по национальному телевидению, затем узнал, что частный детектив, работающий на Пола и Нино, нашел и попытался допросить армянина; он начал верить, что это лишь вопрос времени, когда его найдут - но не только для того, чтобы задать несколько вопросов.
Он начал пить. Он представлял, как киллеры вторгаются в его унылую квартиру, пока он спит. Он отправился в магазин электроники и купил пятнадцать радиопередатчиков, которые, будучи правильно переделанными, стали отличными сигнализаторами для дверей и окон. Затем у единственного друга в Бирмингеме, с которым он познакомился в спортзале, он одолжил пулемет М-16 и семьсот патронов к нему.
Он вернулся домой и, выпив еще одну бутылку виски, оборудовал ночной периметр сигнализацией с отбойными проводами. Он пригубил еще одну бутылку, намотал на лоб бандану из джунглей, перевел М-16 на автоматический режим, забаррикадировал дверь в спальню и позвонил Дениз. Он расплакался, но она все еще была настроена на развод. Он повесил трубку, снова приложился к бутылке, а потом решил еще раз позвонить в дом дяди Нино.
На звонок ответил его крестник Майкл Гаджи, которому сейчас двадцать три года. Нино и Розы не было дома. "Майк, я облегчу жизнь твоему отцу", - сказал Доминик, затем назвал Майклу свой адрес и телефон в Бирмингеме, марку и модель машины, на которой он ездит, и ее номерной знак. "Скажи ему, чтобы приезжал в любое время. Я буду ждать". Майкл просто слушал; Доминик повесил трубку и отключился, так и не умерев от алкогольного отравления.
На следующий день он проснулся все еще пьяным. Он позвонил Фрэнку, рассказал ему о звонке в дом Нино и заявил, что находится на грани нервного срыва. "Мы с Арти должны поехать туда, пока он не убил кого-нибудь, может быть, самого себя", - сказал Фрэнк Уолтеру.
Перед отъездом они попросили маршалов в Бирмингеме проверить его. Маршалы пригнулись, когда ветеран с диким видом открыл дверь с М-16 на груди. Они оставались с ним до прибытия Фрэнка и Арти , а затем доложили о его поведении своему начальству в Вашингтоне. Затем Доминика увезли из Бирмингема на встречу с начальством маршальской службы в округе Колумбия. Они хотели выгнать его из программы и предоставить самому себе, но вмешался Уолтер, и началась трехнедельная тяжба между федеральными ведомствами. Доминика спрятали в гетто в Мэриленде, а Уолтер принялся за него бороться.
За это время он успел поговорить по душам со своими друзьями из оперативной группы, которые поняли, что потеря Дениз - не единственная его беда. Чем ближе был суд, тем сильнее он чувствовал себя виноватым, давая показания. "Я знаю, что обещал это сделать, но ты знаешь, как тяжело будет выходить на трибуну?" - сказал он Фрэнку.
"Конечно, хочу, но это правильно", - сказал Фрэнк.
В "той жизни" это самое страшное - быть крысой".
"Только подумайте о людях, которых вы убираете с улиц. Ты должен получить чертову медаль за общественную работу".
"Да, но суть в том, что я должен смотреть на себя как на голубку".
"Мне надоело слушать эту чушь! Ты больше не ребенок Нино. Посмотри, до чего довела тебя жизнь по кодексу. Кодекс - это куча дерьма".
В конце трех недель, после того как Уолтер выиграл битву со службой маршалов и добился для него нового места в Альбукерке, штат Нью-Мексико, Доминик, казалось, набрался сил. Он дал обещание оперативной группе и самому себе: "Эта штука меня не победит. Теперь я в порядке. Я просто выплеснул плохие чувства. Я не позволю этому победить меня".