Итак, Фрейд по ходу описания доставляемых культурой неудобств, говорит в какой-то момент, что настало время «разобраться в сущности той культуры, ценность которой в качестве источника счастья была поставлена под сомнение»[30]. И первый шаг на этом пути представляется ему весьма простым: «мы признаем культурными все виды деятельности и ценности, которые приносят пользу людям, подчиняя им землю, защищая их от могущественных сил природы и т. п.»[31]. В качестве первых творений человеческой культуры Фрейд называет «использование орудий труда, укрощение огня, строительство жилищ»[32]. С другой стороны, нельзя не упомянуть еще раз и другое творение – Закон, в первую очередь запрещающий инцест, то есть небытие[33]. Логично ведь, что субъект может существовать, не только если он субъект Закона, Культуры, Другого, но и если он есть, существует как отдельный субъект в отношениях с Другим, если он отделен-в-отношениях. Такова диалектика самого́ психоаналитического представления о человеческом субъекте.
Так начинается эволюция человека. Отметим, она уже не столько биологическая, естественная, дарвиновская, но техническая, технологическая, орудийная[34]. Но это не две отдельные параллельные эволюции. Фрейд укореняет одну эволюцию в другой, поскольку любое орудие, от мотыги до айфона, преобразует человеческую телесность, моторику, сенсориум:
Любым из своих орудий человек совершенствует свои органы – как моторные, так и сенсорные – или расширяет рамки их деятельности[35].
Здесь мы понимаем, что усовершенствованный (vervollkommnet) орган не предполагает совершенствования самого органа в его биологическом или физиологическом смысле. Орган совершенствуется исключительно вместе-с- орудием. Воспользуемся примерами Фрейда: моторы совершенствуют мускульную силу; пароходы и самолеты совершенствуют способность перемещаться; очки, телескопы, микроскопы совершенствуют зрение, а фотоаппарат совершенствует способность запечатлевать время; то же самое для слуха делает граммофонная пластинка, записывая для последующего воспроизводства звуковые потоки; телефон совершенствует способность слышать на огромных расстояниях. Фотография и пластинка к тому же представляют собой материализацию способности запоминать, а письменность совершенствует возможности передачи речей отсутствующего из прошлого в будущее, из поколения в поколение. Как мы видим, все эти совершенствования, во-первых, не являются усовершенствованиями органа как такового. Во-вторых, что радикально меняет всю картину мира, они трансформируют пространство и время.
Человек меняется не столько биологически, сколько технически. Фрейд напоминает о принципиальном моменте: все это технологическое, или, если угодно, культурное, совершенствование – необходимость для существа, которое появляется на свет биологически беспомощным. При таком положении дел речь идет о психотехнологическом восполнении биологической недостаточности.
Об органической или биологической беспомощности новорожденного Фрейд пишет задолго до «Неудобств культуры», в 1895 году, в «Наброске психологии» – трактате, отправленном Флиссу и вскоре после этого предназначенном если не к уничтожению, то к забвению[36]. Эта беспомощность (Hilflosigkeit) оборачивается всемогуществом Другого, Ближнего, Матери. И в какой-то момент, на какое-то время в диалектике отношений с Другим этот бывший беспомощный позволяет себе ощутить собственное всемогущество, причем таковое мыслей, и это, что важно для последующих рассуждений, делает его богоподобным. Процитируем на сей раз не психоаналитика Зигмунда Фрейда, а философа техники Жильбера Симондона, который в своей книге «О животном и человеке» пишет:
У человека нет ничего. Он рождается dejectus, он лежит беспомощный, неспособный передвигаться, в то время как птенцы уже умеют добывать себе пищу, а насекомые, едва появившись на свет, знают, куда нужно двигаться, чтобы подняться в воздух. Человек ничего не знает. Его, можно сказать, обделила природа. Он вынужден всему учиться с нуля, долгие года он живет на попечении родителей, пока не начнет самостоятельно зарабатывать на жизнь и преодолевать под стерегающие его опасности. Но взамен ему дан разум, человек – единственное живое существо, которое может стоять в полный рост и смотреть на небо[37].
32
Там же. Огню Фрейд посвящает отдельную статью «О добывании огня» (1932). На сей раз мы на ней не задержимся.
33
Отдельного разговора, но не в данном случае заслуживает и закон, учреждающий отношения между братьями в мифе об убийстве праотца. Важно, что миф этот уже связан с орудийностью, в частности с орудием убийства. Этот закон, читая Фрейда вместе с Леви-Стросом, будет в деталях разрабатывать Лакан.
34
Уместно будет напомнить одну из принципиальных мыслей Леруа-Гурана: антропогенез – всегда уже техногенез.
36
Напомним, что трактат не исчез, по меньшей мере, по двум причинам. Во-первых, из-за нежелания Флисса что-либо возвращать Фрейду. Во-вторых, уже значительно позже, благодаря стараниям Мари Бонапарт сохранить наследие Фрейда.