Надо вставать.
Что же, у меня оставалось три дня до момента, когда случится что-то, что изменит мою жизнь окончательно и бесповоротно — интересно, как это будет.
Свет, плоскими лучами пробираясь сквозь щели гаражных ворот, сканировал внутренности моего склепа.
Пыль покрывала мое влажное тело, залетала в легкие и вылетала обратно. «Ученые говорят, что пыль в атмосфере нашей планеты до сих пор содержит частички самых первозданных времен — самого начала, чуть ли не старше самой планеты. Пыль, из которой формировалась наша Земля. Уму непостижимо. Снова британские ученые, наверное. Как это возможно вообще? — мысли в черепе ворочались не спеша. Я сфокусировался на медленно проплывающей пылинке надо мной, попавшей в отраженный луч света. — А может, эта и есть самая древняя, — я легонько дунул на нее, пылинка резко дернулась в сторону прописав зигзаг в воздухе, пересекла терминатор и исчезла навсегда. — Как же все сложно устроено».
Пора было подумать и обо мне. Все эти дни было некогда. Но теперь время не ждет: три дня на все, и нужно успеть разобраться, придумать какой-то план действий. Оставаться в этом времени насовсем меня не прельщало.
«Почему же все вещи исчезли?» — я почесал свежий шрам на ноге.
Летнее солнце нещадно утюжило крышу гаража. Духота, как в печке. Я встал и открыл ворота. Ощутил порыв свежего ветерка, прохладный поток, за ним пахнуло жаром. Устроившись в глубине гаража на шезлонге, я перекусил растаявшей шоколадкой и сдобными булочками, запил все теплым лимонадом.
Находиться здесь в такое время, будучи окруженным бетоном, было совершенно невозможно, даже смертельно опасно.
После завтрака я взял тетрадь и набросал схему. «Первое: перемещение во времени прошло успешно. Ура-а-а. Это нужно признать — успех. Мда уж. Прыжок осуществлен точно в указанное время. Факт перемещения — есть. Как-то не радостно только. Второе: все предметы снаряжения и одежда пропали. Вывода два: либо остались в моем времени, как в случае с опытами на крысах, либо испарились в моменте самого прыжка», — я внимательно посмотрел на предплечье, где был прибор, в поисках каких-либо следов — ничего.
«Если бы вещи испарились прямо на мне, остались бы признаки этого, ожоги, например. Все равно, можно гадать до потери пульса, и все будет впустую, их не вернуть, — мне совсем не хотелось забивать голову этим сейчас, — значит, этот пункт помечаем, как второстепенный, первый тоже малозначим в данном контексте. Это все — не то!».
«Третье — и главное: можно ли вернуться обратно?»
Я обвел этот пункт несколько раз — вот цель! И как это сделать?
Дорисовав глупую схему, я скомкал ее и швырнул в ведро: смысла в ней — ноль, я и так знаю, что главное. Задачка предстоит проще некуда — вернуться домой… Но как?
Тучи сгущались надо мной. Я как дурак, ищу брод в океане.
Так-то не существовало ни одного способа. По части ответов последний пункт был самым простым: машины времени больше нет, как и нет пути обратно. Невозможно и точка! До ближайшего изобретения машины — каких-то девять с половиной лет. Я нервно сглотнул. Ком в груди, не хватает воздуха.
«Дыши глубже, успокойся… — взгляд заскользил по пыльной зелени единственного деревца, когда-то пробившего себе путь сквозь бетон и утрамбованный щебень и до сих пор упрямо стремившегося дотянуться до неба, по которому, как по океану, оставляя кильватерный след, плыл крошечный белый самолет. Я отдышался. — Панической атаки не хватало. Уф-ф».
«Работают ли правила, эти временные «парадоксы»? Что будет, если я встречу себя? Что будет со мною, если я изменю прошлое? Построю ли я тогда машину?» — вопросы, вопросы. Вопросы и ни одного ответа.