Все трое уставились на меня. Таня изучала меня с головы до ног. А я — ее. Причем одежда на ней нисколько не мешала моему рентгеновскому взгляду. Да чего говорить, я уже глаз не мог оторвать от ее форм.
— Амм… Что говоришь? Ах да-а, все путем, сижу тут.
— Ты чего так смотришь? — Таня повела бровью.
— Да ничего. Говорю, рад видеть просто. Ты классно выглядишь… — тут же ущипнул себя, мысленно, конечно, и сразу поправился. — Встреча супер! Неожиданно. В таком месте… — я обвел руками вокруг, указывая на парк, деревья и озеро, и вдобавок еще улыбнулся, как идиот.
Подружки ее переглянулись. Обиделись, их я не упомянул. Нес какую-то пургу. Таня повеселела.
Теперь думать о своих делах я перестал окончательно: о том, что пару дней назад чудом остался в живых, совершил научный прорыв, что за секунду стал на десять лет старше и вообще являюсь другим человеком в этом мире. Все стало вдруг неважно, когда появилась рядом.
— Да уж… Спасибо. Приятно. Место обычное вроде. А вот ты какой-то странный. Что случилось?
Танюша беспокоилась. Или простое любопытство? В любом случае моя самооценка росла прямо пропорционально ее вниманию.
— Ты чего как воды в рот набрал, скажи уже хоть что-нибудь?
Подружки, почувствовав важность разговора, тактично решили свалить, оставив нас наедине.
— Тань, мы пойдем. Подождем тебя там… — и синхронно, как пловчихи, махнули руками куда-то в сторону.
Таня кивнула им в ответ и подсела ко мне, совсем рядом. Ее голые волнующие коленки оказались так близко.
— Давай, Максим, рассказывай, ну же! Что случилось? Хоть это и не мое дело.
— Танюша, все окей, правда, — «Не наследи в этом времени!» — флюоресцентная надпись ярко мигала в голове.
— Мрачный ты какой-то. Начудил что-то или снова бухал со Стасом своим? Да, угадала? Ты постарел лет на десять и похудел, плохо спишь?
Ну что ей рассказать? Правду? То, что сплю в гараже на полу и не мылся уже дня три? Так она и так поняла по амбре источающемуся от меня. Я незаметно стал принюхиваться. Фу.
Танюша сложила ножки одну на другую, достала из сумочки пачку сигарет и закурила.
— Ну чего молчишь? Макс. У тебя курить-то есть? Нет наверняка, выглядишь как бомж. На, возьми… Ты, правда, такие не любишь, — и протянула мне пачку сигарет, с ментолом.
Ласково улыбнулась, когда мы встретились взглядом.
— Спасибо, Тань, я не курю, — я резко заткнулся. Снова — на том же, черт.
— Да ну-у, врать-то зачем? Недавно курил по пачке! — она ткнула мне под ребра, игриво щурясь, — н-а-а, держи, не стесняйся чебурашка! (из-за моих немного оттопыренных ушей, она иногда называла меня так)
— Ну хватит!.. — толчок по ребрам развеселил меня, щекотка — мое слабое место, она это знает. — Ах-ха! Ну вот, бросил. — еще тычок — Прекрати же! Ах-ха-ха!..
— Ладно, как хочешь, тяжело, наверное, в первое время-то. Я вот тоже бросить хочу, — она убрала пачку и затянулась, затем выпустила струйку дыма в голубое небо. — Смотришь на уток, значит, извращенец? Ну и как? Как у них дела?
При других обстоятельствах я бы уже хохотал и шутил вместе с ней. Обычно мы этим и занимались, дурачились. Сейчас же обстояло все иначе, я должен сдерживать себя, быть скалой. Но я словно нашел что-то давно потерянное и осознал истинную ценность этому кладу! Было желание кричать от радости. К тому же ее интерес ко мне явно не угас и указывал на неостывшие чувства, по крайней мере, я так полагал. Я хотел так думать. Нужно не поддаваться на ее провокации: как себя вести, чтобы не наломать дров?
— А ты как поживаешь? — осторожно поинтересовался я, проигнорировав уток. — Чего не на работе?
— Так я еще не устроилась, догуливаю последние денечки.
— А куда?
— Ты забыл уже? В ювелирный… Ты должен помнить, мы же обсуждали! — она пристально посмотрела на меня.
— А-а, то-очно! Вылетело из башки, — постучал себя по лбу.
Таня пронзила меня взглядом широко раскрытых драгоценных глаз — таким, что пробирает до мурашек. Она умела так смотреть. Ткнула снова пальцем под ребра, в одно из ее любимых пыточных мест на моем теле. Я подпрыгнул. А она продолжила как ни в чем не бывало весело вести допрос.
— Ты же должен был уехать путешествовать!.. Один, без меня. Подумать только.
Надутые губки и нахмуренный лоб провоцировали меня на смех. Она приобняла меня за торс, затем положила руку на мое плечо и сжала трапециевидную мышцу. Любит она помучить, палец в рот не клади.
— Без меня, Ма-а-акс! — надавила еще сильнее.
— Ай, больно! — Я строго взглянул на нее.
И она тут же сменила тон на прохладный: