— Ладно, проехали. Мне же нет дела до этого, так, Максим?
Она смотрела на меня, дерзко сощурившись и наклонив голову вбок. Наморщила носик, как какой-нибудь маленький зверек. Руку не убирала. Так и сидели вдвоем на лавке под раскидистым деревом, названия которого я не знаю.
Я накрыл ее кисть своей ладонью. Ощутил ее бархатистую кожу, тепло и нежность, исходящее от нее.
— Небольшие непредвиденные обстоятельства возникли, ничего серьезного, ерунда.
— Ну что ты за зануда такой, слова не вытянешь. Ты таким не был, Макс! Хотя чего это я, ты мне все ясно дал понять. Не хочешь, ну и не говори. Бе-е! — она убрала руку. — Ладно, меня девочки ждут. Пойду я.
Я безумно захотел поцеловать ее, успокоить и не отпускать никуда. Никогда больше. Я не видел ее десять лет и даже не вспоминал, а теперь, только взглянув, влюбился, как мальчишка. Не понимаю, что со мной происходит.
Я бы подумал, что это второй шанс, ниспосланный небесами.
— Таня, да погоди. Не уходи! Просто день такой, дрянной. Машина сломалась, поездка отменилась, вот я и расстроен, — Таня внимательно слушала, а я продолжал. — Устал, постоянно в гараже торчу, переодеться лень, — я обратил ее внимание на свой прикид, — в запаре я, видишь? Пришел воздухом подышать. На уток посмотреть, — и еще добавил зачем-то, — очень рад тебя видеть. Правда.
Она молча выслушала мою правдивую ложь, сочувственно кивнула и положила руку мне на колено, сжав его, несильно. Это было, наверное, самое сексуальное, что со мной за последние десять лет случилось. А затем с проворством ласки другой рукой неожиданно сняла мою кепку и воскликнула:
— Боже! Зачем, Максим? — она ошарашенно уставилась на мою лысину с только-только начинающими отрастать волосами.
— Ну, захотелось, лысеть стал… — я забрал кепку и надел обратно. Отвернулся.
— И когда ты успел начать лысеть-то, дорогой? Охушки! У тебя такие волосы были месяц назад!
— Таня! Да ладно тебе, это мое дело. Мы же расстались. Какая тебе разница? — бросил я. И пожалел. Не нужно было так резко, да только сказанного не воротишь.
В глазах у нее потухло. Она по-прежнему улыбалась, но выглядело это уже странно — приторно, неестественно. Уголки ее губ дрогнули, когда я произнес это. Задел, по-видимому, ее самолюбие.
— Ты прав. Забыла, что ты меня бросил…, понесло меня немного, прости. Ну-у, раз все у тебя нормально, тогда пойду. Береги себя для другой.
Сейчас иные заботы, и восстанавливать отношения — ну никак в планы не входит. Я продолжал упрямо молчать, стиснув зубы. «Не наследи!»
На прощание, Таня заявила:
— Выглядишь ты все равно странно, как будто ты и не ты. В тебе почти все изменилось. Хм. Не пойму, лучше или хуже… Ты другим стал, — она пристально смотрела на меня.
Я только и пожал плечами.
Уже года три, как я был заядлым холостяком, привык. Долгие отношения мне были неинтересны, они меня угнетали, сковывали. Я жил в рутине: работа — дом, остальное время отдавал проекту, а мог и этого лишиться женившись. Вся эта мишура мне до лампочки. Не верю в любовь. Это всего лишь химия в наших телах. Инстинкты. Все эти цветы, заискивания, бесконечные ухаживания, угадывание настроения. Бррр. Хуже всего потом — постоянный самоконтроль, даже во сне. Следить за тем, что говоришь и как это делаешь. Вести себя подобающе мужчине (собирательному образу некоего героя из романа), быть классным, чутким и внимательным. Строить из себя кого-то, быть бараном. Да пошло оно! А дальше совсем уж болото: знакомство с предками и ее кретинами-друзьями, совместный быт и бесконечные ссоры по мелочам, никакой личной жизни. Шантаж одним местом и манипуляции с помощью детей. На выходе — остается привычка и обязательства, никакой любви.
Пахнет жутким эгоизмом, ну и что с того? Я знаю, что мне надо. «Жить ради самого себя» — так я стал дауншифтером. Не изолировав себя, и не сбежав от социума я по-прежнему открыт для отношений, вот только связывать себя не стану. Свобода — возможности, а девяносто процентов девушек стремятся лишить ее, спят и видят, как посадить на поводок, приручить. Жить ради кого-то. У них это само собой выходит. Главное — накинуть ошейник. Теперь я — за встречи, без обязательств. Так можно долго жить вместе, а как надоест — разбежаться, главное, все сразу обговорить: без претензий и посягательств на личное пространство. Без обид и последствий.
Сегодня в мой мир упертого холостяка впорхнула прелестная фурия и разнесла к такой-то матери все вдребезги, не оставив камня на камне. Мои устои рухнули.
Мне не хотелось обижать ее.
— Танюш, подожди! — я подошел к ней и взял за руку. — Послушай, давай сходим куда-нибудь? В кино или на карусели, куда захочешь. Только разберусь с одним важным делом.