Между первым и вторым этажом, была нараспашку открыта фрамуга — для проветривания подъезда. Обычная вентиляция в подобном месте в летнее время. Не думая, а скорее инстинктивно, я запрыгнул на перила и что есть мочи оттолкнулся, ныряя в спасительный проем. Щучкой, выставив перед собою руки, словно в речку, я красиво вылетел в окно, но только наполовину, и повис на бедрах, зацепившись карманом толстовки за раму. Большая часть меня все-таки была уже на улице, перевешивая меньшую. В ногу вцепился оставшийся из преследователей, кому не повезло ехать на лифте; однако удержать меня он не смог — я наотмашь двинул свободной ногой и куда-то попал: угодив по чему-то твердому и упругому, отчего полицейский вскрикнул, а моя конечность высвободилась из его хвата. Я перевалился через раму и рухнул на козырек над входной дверью, по пути разбив стекло ногой.
Осколки брызнули во все стороны, осыпая меня и полицейского, заставив того отпрянуть от окна. Звон стоял оглушительный. Многие уже спали в это время. Ночь же. Плохо соображая, где верх и низ, я перекатился к краю козырька, хрустя стеклом, свесился на руках и спрыгнул на землю. Это было круто. Эпично. Полицейский внутри что-то кричал мне или напарнику — я не разобрал.
Женщина с коляской как раз скрылась в подъезде, удачно забаррикадировав собою узкий проход. Она впустила, а теперь задержит их на какое-то время. Не на долго. А свобода близко — за углом.
Осмотревшись, я увидел знакомый белый УАЗ. Моргая фарами, он скакал по ямам дворового проезда в какой-то паре сотен метров от меня. Синий свет проблескового маячка забавно кружил по стенам, отбрасывая тени в стороны. Мне повезло еще раз: небольшой фургон медленно выруливал навстречу преследовавшему меня внедорожнику, а среди плотно припаркованных автомобилей на узкой дороге разъехаться двум машинам будет практически невозможно.
У меня появился реальный шанс.
Забежал за угол, вспоминая на ходу, где есть укромные места поблизости. Я обогнул дом. Спрятаться, когда за тобою гонятся и висят на хвосте, буквально дыша в затылок, не так-то просто — даже в хорошо знакомом дворе. Совсем нет времени на сомнения и выбор. Укрытия не такие незаметные, когда подходишь ближе: тень — недостаточно непроглядная, а кусты — не такие уж и густые, каждый потаенный закуток вблизи становится элементарным и предсказуемым. В парадное — больше не ногой.
Так и двигаясь у стены, пригнувшись, заслоняемый кустами, я добежал до выемки в фасаде под лоджией второго этажа и забился в самый темный угол. Передумал и, припав к земле, заполз под кусты рядом, в густую траву, и затаился.
На гравийной дорожке возле дома, раздались быстрые шаги. Две темные фигуры выбежали из-за угла и направились спешной походкой в мою сторону. У одного был фонарь. Ярко подсвечивая лучом все тайники по пути, каждый закоулок, не пропуская ни одного секретного места, они приближались. Я зажмурился и замер, вжавшись в сырую землю: сейчас, вот-вот луч коснется меня. Трава щекотала. Что-то ползало по лицу. Я терпел.
Вдруг затрещала рация, и плохо разборчивый голос из динамика спросил: «Что у вас? Как обстановка? Прием…» Оба полицейских остановились совсем рядом, метрах в двадцати от меня; тот, что был без фонаря, снял рацию с пояса и ответил: «Потеряли… Ушел, во дворы… Прием…» Через секунду послышался ответ: «Принял. Преследуем дальше?» «Да, со стороны детского сада, во дворе смотрим… Прием…» Второй в это время фонарем обследовал скрытые от глаз закутки и ниши: он направил луч вдоль стены в моем направлении, выхватил из тени угол, куда я хотел спрятаться сначала, дальше луч опустился и осветил кусты рядом, где лежал я, скользнул по кофте и, не задержавшись, ушел дальше. Только тогда способность дышать вернулась ко мне.
— Куда?.. Прием!.. — спросила рация.
Полицейский обменялся непонятными жестами с напарником и ответил:
— В сторону школы, покружи там. Только без маяков. Прием?..
— …Понял! — рация смолкла.
Вокруг воцарилась тишина — лишь хруст камешков под подошвами ботинок и стрекот кузнечиков в траве.
— Я думаю, он где-то здесь, — сказал тот, что с фонариком. Оба полицейских были изрядно измотаны и помяты, с расстегнутыми воротниками и без кепок; один, что покрупнее, тер скулу.
— Сильно тебя? Дай посмотрю… — и посветил прямо в лицо напарнику.
— Ну тебя! — отдернул тот руку товарища. — Ослепишь на хрен… Жить буду. Хана ему, суке!
Луч от фонаря снова заскользило по кустам и стенам.
— Он подыхал уже. Далеко не ушел бы… — и оба продолжили поиски, приближаясь и тщательно обследуя каждое местечко, куда можно было бы залезть.