Я искал оправданий в свою защиту, пытаясь обосновать кровавое жертвоприношение во имя себя.
Людей убивают каждый день. А он такой же, как и все. Для меня он — обычный человек, и почему я не имею права его убить, если могу? Убивают и за меньшее. А здесь решается судьба человека. Я проявлю милосердие и сделаю все быстро, он не почувствует боли, просто выключу его — как повернуть рубильник. Проще некуда. А если с первого раза не получится? — я содрогнулся от этих мыслей. Лучше этого не допускать. — У меня преимущество: он ничего не подозревает и не сможет оказать сопротивление, а я воспользуюсь неожиданностью и нанесу удар сзади, хорошенько размахнувшись. Вышибу дух с одного удара, обещаю, — так я себе это представлял, — расчленю труп, самая неприятная и грязная работа. Затем упакую и вывезу подальше в лес, в разные места. И все, я свободен.
На улице заметно посвежело, но внутри гаража было достаточно душно. Я сидел за столом, что-то шкрябая ножом по столешнице. Острие царапало послание моему другу. Зачем? Не знаю.
Наступил поздний вечер, а может, уже и ночь.
Кто-то из нас двоих — всего лишь избыточный набор атомов в этой бесконечной вселенной. Двоим здесь не место.
«Скучаю дружище 30.06.2011», — гласила надпись, я сдул опилки и отправился на боковую.
32. Пятница. Тренировка
Принятие необходимости неминуемого и концентрация на этом упростили мне задачу до минимума, сократив уравнение всего до пары слагаемых, но, вопреки ожиданию, стало только хуже. От рьяного воодушевления бравада плавно переросла в душевное расстройство, сопровождаемое неуверенностью и раздражением. Близость акта пугала. То, что предстояло совершить, потрясало.
Все утро я не находил себе места.
Дождавшись, когда все свалили на работу, и снаружи стало тихо, я вышел из гаража в дурном настроении, не зная, чем заняться. Бродил и пинал камни среди серых стен. Намечался томительный день, нужно было подготовиться морально и смириться с мыслью о грядущем безумии. Шутки в сторону. Мне необходимо убить человека. Скажите, где этому учат?
Вдоль стены одного из бесчисленных гаражей, в огромных лопухах, покрытых дорожной пылью, играл лохматый котенок: неуклюже пытаясь поймать собственный хвост с белой кисточкой на кончике, он кувыркался, как сумасшедший.
Я взял в руку хрупкое создание, внимательно посмотрел в кошачьи глаза. Затем поискал взглядом его мамашу. Ее не было. «Где же твоя мама, дурында?» Моя любовь к кошкам сыграла со мною злую шутку подбросив его мне. Я забрал его. Масла в огонь подливало скверное настроение. «Как же ты здесь оказался, малыш? Совсем ты тут некстати». Но было поздно, он в моих руках, а в голове созрел кровавый план: принести жертву. Для кровавого бога войны. Аресу, который должен будет послать мне сил и уверенности в ответ. «Должен не иначе — после того, что я сделаю».
Я отнес котенка к себе, поставил табурет в самый дальний угол гаража и снова посмотрел в кошачьи лучистые глаза. Таращится, не наигрался еще, палец покусывает. Я сел и положил его на колени. Маленький дрожащий пушистый комочек. Погладил, приласкал. Зачем? Урчит, зараза, и так слаб, что дрожит. Зачем нежности, они ни к чему, будет только труднее. Шерстка серого цвета — в пыли и торчит, как одуванчик, в разные стороны. Котенок — непоседа, выкручивается, кусается. Мяукает тонко и жалобно, и никак не уймется. Уши треугольниками, каждое — с полголовы. Жмется. Ищет мамку, ждет ее. Наверное, хочет есть. Прости, у меня ничего нет для тебя.
Я был решительно настроен это сделать. Это необходимо. Глубоко продышавшись, я усмирил растущее волнение, отвел глаза в сторону, приготовился.
Затем широкой ладонью я накрыл его тельце и прижал к ногам, лишая возможности двигаться, а второй в это же самое время обхватил его головку и большим пальцем придавил горло. Ну, зачем ласкал?
«Дави! Сильнее!» — ожил голос в моей голове. Неужели это мой?
Давлю, глядя при этом в глаза. Хрипит. Задыхается. Сопротивляется.
«Дави! Или сломай шею! Не тяни!» — снова он, кровожадный я, пробудился стоило призвать. У меня была веская причина слушать его.
Пальцы — словно тиски. Котенок сжался, уперся всеми лапами. Пытается высвободиться, крутит головой. Бесполезные коготки слабо царапают мою кожу. Глаза полны страха, влажные, блестят. Куда ему со мной тягаться? Слабый и беспомощный. Никому не нужный. Где твоя мама, ну? Нет ее, бросила тебя! Не понимает — за что? Продолжаю медленно сдавливать горло…