В общем, нашим вторым испытанием стало путешествие в будущее на десять микросекунд. Мы собрались в той же самой лаборатории, что и на первое испытание два года назад.
- Десять микросекунд - разве это не слишком мало? - спросила корреспонтент местной газеты. - Вполне достаточно, - нахмурившись, ответил Шишкевич. - Сейчас всё увидете.
Я вздохнул. Наверняка он рассчитывал, что после эксперимента с минутой последует час или год, а не десять микросекунд. Изобретение находилось в нескольких метрах от людей. Мы нажали кнопку. Машина времени исчезла, тут же материализовалась в воздухе и шмякнулась в паре метров от перепуганных зрителей, проломив половицы.
- Так... Ваша машина путешествует не во времени, а в пространстве? - осторожно спросил один усатый представитель комиссии. - Нет, машина путешествует именно во времени, - ответил я. - Она появилась спустя десять микросекунд в точности на том же самом месте. Просто за это время подставка, с которой... - По-моему, подставка как раз где стояла, там и стоит! - перебил какой-то журналист. - А вот машина ваша появилась совершенно в другом месте!
Мы рассказали о движении небесных тел в целом и о вращении Земли вокруг Солнца в частности, показали приблизительные вычисления насколько подставка, с которой запустили машину, могла сдвинуться относительно Солнца, относительно центра Галактики. Объяснили, что данные вычисления полностью согласуются с исчезновением предыдущей машины времени.
После второго испытания машину пришлось подремонтировать, а дальше пошли рутинные эксперименты, уже без публики. Мы построили установку в виде сферы с мягким внутренним покрытием, четыре метра в диаметре. В центр сферы на сверхтонких спицах помещалась машина времени, затем производился запуск на некоторое количество микросекунд, после чего регистрирующая система, вшитая в стенки сферы, определяла место появления машины. Мы собирали данные в разные времена суток и разные времена года, день за днём, месяц за месяцем.
Но однажды регистрирующая система вышла из строя. Именно тогда, глядя как Шишкевич стоит на платформе и сосредоточенно снимает неработающие модули, я понял, что нет больше в его взгляде ни энтузиазма, ни эмоций, ни особенного интереса. Словно в эти самые четырёхметровые рамки сферы оказалась втиснута не наша экспериментальная установка, а сам талант моего коллеги.
Нам обоим иногда приходили предложения о работе в разных университетах и лабораториях мира, включая весьма заманчивые. Но я, будучи вращённым корнями трёх поколений новосибирцев в родную землю, и помыслить не мог о переезде на постоянное место жительства. А вот Шишкевич - сын рабочих никелевого завода с Крайнего Севера - проделал путь в две тысячи километров, чтобы приехать сюда, так что мог поехать и дальше. К тому времени как мы устранили неполадку, я уже знал, что делать. Перед очередным запуском я в пятьдесят раз увеличил время прыжка в будущее. Металлический цилиндр привычно исчез из центра сферы, но материализовался не внутри неё, а где-то глубоко под землёй. Горные породы должны были столь прочно слиться с веществом машины времени, что восстановить последнюю не преставлялось никакой возможности. Мы даже не рассматривали вариант бурения земли. Эксперимент завершился.
Шишкевич отправился изучать астрономию на Гавайях, я остался в Новосибирске на кафедре прикладной квантовой механики. Поначалу я следил за его работами, но больше не любопытствующе, а ревностно -- всё высчитывал, а не достиг ли он с кем-то большего, чем со мной. И становилось как-то по-недоброму приятно, что нет, не достиг. На Гавайях мой бывший аспирант долго не продержался -- неинтересно. Поехал в Лондон, но и там проработал только год. Постоянно новые темы, новые коллективы соавторов, новые лаборатории и университеты. Мы не виделись много лет, и я даже забыл, когда последний раз писал или звонил ему.