Впрочем, это вполне соответствовало их внешнему виду, хрупкому телосложению и нежным чертам лица. Меня охватил приступ разочарования. На мгновение я подумал, что напрасно создал Машину времени!
Кивнув, я указал на солнце и так здорово изобразил гром, что человечки вздрогнули, отскочили от меня на шаг, склонили головы. Затем один из них засмеялся и подошел ко мне с гирляндой из очень красивых, но неизвестных мне цветов; эту гирлянду он надел мне на шею. Тут все радостно зааплодировали, стали бегать, рвать цветы и, смеясь, засыпали меня этими цветами с головы до ног. Вы, никогда не видевшие ничего подобного, даже представить себе не можете, какие нежные и удивительные цветы создала культура бесчисленного множества лет!
Кто-то из человечков подал мысль, что меня – их игрушку – надо бы выставить в ближайшем здании. Недолго думая, они повели меня к огромному серому строению из потрескавшегося камня, мимо беломраморного Сфинкса, который, казалось, все время поглядывал на меня и потешался над моим изумлением.
Когда я шел с ними, мне вдруг вспомнилась моя прежняя твердая уверенность, что наши потомки будут отличаться глубокой серьезностью и высоким развитием интеллекта, – и невольно рассмеялся.
Здание, куда меня привели, поражало своими колоссальными размерами и огромным входом. Само собой разумеется, что я с величайшим интересом рассматривал все возрастающую толпу этих человечков и широкое отверстие распахнутых дверей: оно зияло передо мной, темное и таинственное.
Общее впечатление от окружающего мира, который я мог наблюдать через их головы, было таково: он весь словно густо зарос кустами и цветами, как давно запущенный, но все еще прекрасный сад. Я видел высокие стебли странных белых цветов с восковыми лепестками шириной около фута; они были разбросаны везде и, по-видимому, росли в диком виде среди кустарников. Но мне было не до того, чтобы внимательно рассматривать цветы, ведь моя Машина времени осталась на лужайке, среди рододендронов, без всякого присмотра.
Арка главного входа была украшена богатой резьбой, но я, конечно, не смог разглядеть ее во всех деталях. Тем не менее мне удалось отметить большое сходство со старофиникийскими украшениями, и я был поражен только тем, что резьба довольно сильно пострадала от времени.
В дверях меня встретили другие маленькие человечки, облаченные в еще более светлые одежды, и мы пошли дальше все вместе. В своем темном костюме девятнадцатого столетия и весь в цветах, я, несомненно, выглядел весьма забавно среди этих светлых, нежно окрашенных одежд и сверкающей белизны тел. Вокруг меня то и дело раздавались взрывы мелодического смеха и веселые возгласы.
Огромная дверь вела в соответствующий по величине зал, обитый чем-то коричневым. Крыша была в тени, а в окна, частью с цветными стеклами, частью совсем без стекол, вливался мягкий приятный свет. Пол был сделан из огромных глыб какого-то очень твердого белого металла, именно глыб – не плит и не кусков. И эти глыбы были так истерты, вероятно, ногами бесчисленных прошлых поколений, живших тут, что местами там, где чаще ходили, образовались даже глубокие колеи.
Поперек зала стояло множество столов, сделанных из кусков полированного камня, высотой не больше фута; на столах возвышались груды плодов. Некоторые из этих плодов показались мне чем-то вроде гигантской малины и апельсинов, но большая часть была мне совершенно неизвестна.
Между столами были разбросаны мягкие подушки. Мои провожатые уселись на них и сделали мне знак, чтобы я последовал их примеру. С милой бесцеремонностью они принялись есть плоды прямо руками, бросая кожуру и остатки в круглые отверстия по бокам столов. Я, конечно, не замедлил воспользоваться их приглашением, поскольку мне очень хотелось есть и пить.
Потом я принялся осматривать зал. Что меня особенно поразило, так это впечатление какого-то разрушения и упадка во всем. Цветные стекла в окнах, представлявших геометрические фигуры, во многих местах были разбиты, а занавески покрыты толстым слоем пыли. Я заметил также, что угол мраморного стола возле меня был выщерблен. Но, тем не менее, зал поражал богатством отделки и живописностью.
В этом зале обедали человек двести. Большинство из них постаралось сесть ко мне как можно ближе. Они с любопытством наблюдали за мной и, не переставая есть фрукты, все время поглядывали на меня своими маленькими блестящими глазками. Человечки были одеты в одинаковые нежные, но очень прочные шелковые ткани.