Аркадий Яковлевич Сахнин
Машинисты
Предисловие
Это книга о героизме и подвигах железнодорожников, главным образом машинистов, действующих в разные годы жизни страны как в условиях чрезвычайных, так и в обычной повседневной обстановке.
Люди железных дорог — это излюбленные герои Аркадия Сахнина. Его влюбленность в профессию машинистов становится особенно понятной, когда мы узнаем, что сам он не один год проработал в локомотивном депо и на паровозе.
Повесть «Машинисты», давшая название всему сборнику, с которой он и начинается, в значительной мере автобиографична. Сам он, как и его герои, с мальчишеских лет начал «общение с паровозом», работая на транспорте, не раз сдавал экзамены, так красочно описанные им, которые ежегодно проходят все железнодорожники, от «стрелочника до министра». Как и его герои, в первых своих поездках он пережил горькие часы, когда «ни воды, ни пара машина не держит», зато и познал гордое чувство человека, ведущего международный экспресс, где и за правым крылом локомотива, и за левым могут находиться люди лишь высшей квалификации.
Аркадий Сахнин пишет о машинистах, показывая множество чисто производственных нюансов, но его произведения не носят вовсе специального характера, часто называемого у нас «производственным». Ведь не придет же в голову мысль, будто «Старик и море» Хемингуэя — это произведение о рыбном промысле, хотя в нем подробнейшим образом показана техника этою промысла, как никто не отнесет, скажем, чеховскую «Палату № 6» к числу произведений только о больнице или врачах.
Доскональное знание Сахниным профессии его героев дает ему широкую свободу в обращении с материалом и помогает создать ту атмосферу правды жизни, в которой они живут и действуют.
Впервые повесть «Машинисты» была опубликована в 1970 году и сразу же привлекла к себе внимание читателей и критики. Привлекла качествами не специфическими или производственными, а теми, что характеризуют подлинную прозу, немыслимую без глубокого раскрытия характеров. Показательно, например, что об этом произведении сказал свое авторитетное слово и Георгий Радов, знаток сельского хозяйства, высокое творчество которого, главным образом, и посвящено труженикам села, так не похожим по своей профессии на героев Сахнина.
Прежде чем представить своих героев в крайней ситуации, «Сахнин «заглядывает» в их детство, в их юность, — писал в «Комсомольской правде» Г. Радов, — и нам являются характеры живые и, как все живое, многогранные. Писатель не спешит обличать Владимира Чеботарева: он и смекалист, этот машинист, и трудолюбив, и на самом деле новатор — никуда от этого не уйдешь. Только вот однажды пошел на компромисс с совестью, только вот в другой раз честолюбие одержало верх над товарищеским долгом, только вот… А когда дело подходит к развязке, когда, повторяю, мчится неуправляемый экспресс навстречу нефтеналивному составу и вот-вот в него врежется — именно в эти мгновения «срабатывают» те свойства характеров, которые, как мы видели, были «выпестованы» многолетней внутренней деятельностью: закалкой мужества у одного и червоточиной у другого, то есть у Владимира Чеботарева. Не прошли даром эти «только вот».
И еще один известный публицист и критик, Борис Панкин, в одном из очерков своей книги «Время и слово», анализируя творчество нашего автора, также констатирует: железная дорога, нелегкий, часто героический труд ее людей — это для Сахнина родное, извечное, любимое. Однако, отмечает критик, дело не просто в правдоподобии деталей, которые хорошо знает автор. Дело в том, что, переданные с самой скрупулезной точностью, они одновременно помогают проникать в духовную суть человека с такой глубиной, которая и приводит к эмоциональному воздействию на читателя. «Рассказ о крестном ходе машиниста Дубравина, — пишет Б. Панкин, — о пятнадцати метрах мученического его пути от паровозной будки до концевого тормозного крана, которым он только и мог остановить мчавшийся навстречу катастрофе пассажирский поезд, — рассказ этот принадлежит к лучшим страницам творчества Сахнина. Мы вместе с Дубравиным пядь за пядью одолеваем эти страшные пятнадцать метров. Повисаем над рельсами, сдираем с рук обожженную кожу и все эти трагические минуты с жуткой отчетливостью представляем, как нарастает, все ускоряя ход поезда, парообразование в котле и одновременно — как забивают «козла» в плацкартном вагоне, как матери укладывают спать ребятишек, которые могут и не проснуться…»
Нельзя не согласиться, что главная сила Сахнина в том, что он заставляет читателя переживать чувства, которые переживают его герои, держать его то в постоянном напряжении, то радоваться их победам и гордиться ими, лучшими представителями советского рабочего класса. И все это относится вовсе не только к железнодорожникам, а ко всем героям Сахнина, будь то «огненные трактористы», минеры из его знаменитого «Эха войны» или моряки с горящего танкера.
В этой книге — три произведения. Уже названные «Машинисты», «Герои Ташкентской битвы» — о событиях во время Ташкентского землетрясения 1966 года и «Поезд особого назначения» — о жизни машиниста Александра Ивановича Жаринова из исторического депо Москва-Сортировочная.
Казалось бы, давным-давно произошло это трагическое событие в Ташкенте (а очерк написан, когда оно еще продолжалось), казалось бы, достаточно в повести о Жаринове раскрыть лишь его сегодняшние трудовые свершения, опустив главы о подвигах во время Великой Отечественной войны, но все эти события неразрывно связаны одним, общим для советского строя началом — героическим трудом и подвигами наших людей во имя Родины, нашим образом жизни, сопутствующим нам с первых лет революции до нынешних дней.
И это очень хорошо, что произведения, написанные в разное время, но единые по духу и пафосу, собраны в одну книгу, ибо мы не вправе забывать, какими путями шла страна к вершинам, достигнутым сегодня. И мы не должны забывать о подвигах советских людей, к какому бы периоду жизни они ни относились.
ВЛАДИМИР ПОПОВ
МАШИНИСТЫ
Глубокой ночью экспресс Москва — Владивосток мчался навстречу неизбежной катастрофе. В будке машиниста никого не осталось. Никем не управляемый паровоз и тринадцать пассажирских вагонов неслись под уклон со скоростью девяносто шесть километров в час, а навстречу по тому же пути тяжело тащился нефтеналивной состав. В середине его было несколько цистерн с крупными надписями: «Пропан». И именно в эти трагические минуты перед самой катастрофой на площадке между шестым и пятым вагонами разыгралась поразительная сцена, которую можно будет понять, если вернуться к некоторым событиям и давно и недавно минувших дней.
ВЕРСТОВЫЕ СТОЛБЫ
Из Тамбовской губернии крестьяне шли в Сибирь, Андрей Чеботарев тоже решил идти. Если безлошадная голытьба выбивается там в люди, то он и подавно про нужду забудет.
За свою десятину и дом он получил немалую сумму, и ему хватило не только полностью расквитаться за недоимки, но еще и остались кое-какие деньжата,
В Сибири травы — в рост теленка, и столько их, что не выкосить, стадам не съесть. Жирные черноземы пустуют, а рыбу в реках и озерах берут корзинами. Дома там пятистенные, лесу — тайга непролазная: иди и руби.
Так говорили люди, а люди зря не скажут. Сколько их в Сибирь ушло, и никто назад не вернулся. Значит, живут сытно.
Андрей выехал со двора, крестясь. На дне телеги с высокими бортами лежали наглухо зашитые три мешка семян, сверху — домашняя утварь, между которой разместились четверо детей, впереди — отец Андрея с вожжами в руках. Андрей и его жена шагали рядом.
На Великий сибирский тракт выбрались возле Казани, нигде не сбившись с пути. А дальше дорогу искать не надо, верстовые столбы покажут.
В первый месяц пути шли быстро, верст по тридцать в сутки. Досыта наедаться не приходилось, берегли харч и корм — путь только начинался. Но больше всего берегли кобылу. На телегу сажали ребят по очереди, когда они сильно уставали. Деду тоже пришлось идти пешком.