— Только постарайся её завлечь. Пойми, нам нужна эта семья, ты и сам знаешь. Всю жизнь работать моделью нельзя. Когда-то и тебя одолеет старость и тогда…
Вирта поднял ладонь с наманикюренными пальцами, чтобы остановить поток слов матери.
— Всё я понимаю, просто эта девушка… слишком странная для меня. Пугающая, я бы сказал. К тому же, совсем за собой не следит. Плохо одевается, говорит разную ерунду.
— А ты что, много болтал с ней?
— Нет, но на прошлых вечерах я слышал, как она общается. Она с Ние Трана затеяла спор, представляешь? С Трана! Представь, если она начнёт вести себя подобным образом в браке? Да мы закончим свою жизнь в тюрьме. Башня не будет долго терпеть столь своенравного представителя знати, да и семью такого человека не пощадит.
Мускиль скривилась.
— Сынок, уверена, её можно изменить, не добрым словом, так поркой.
— Поркой? Ты сама себя слышишь? — Вирта нервно хихикнул.
— Зато у неё фигура хорошая. Бёдра, груди, всё при ней.
— А толку то? Если она начнёт много есть, так и груди и бёдра расплывутся по дому. Ей совсем немного нужно, чтобы превратиться в слона.
— Хватит, сынок. Иди, поищи её и сделай всё от тебя зависящее. Очаруй девушку, уж постарайся. Не хочу, чтобы Викъянко в последний момент передумали.
Вирта, поправив новенький костюм, пробежался взглядом по залу, стараясь не замечать подмигиваний и воздушных поцелуев в свой адрес. Семья Викъянко словно испарилась. Услышав от проходящей мимо пары о мини-спектакле, Вирта отправился на второй этаж.
Манис расслабилась, заметив, как Вирта Феса скрылся за бархатным пологом коридора второго этажа. К этому моменту Правид пошёл на второй круг, заметив среди гостей местного писателя, Еку Леха, украдкой поглядывающего на барную стойку, украшенную вычурным декором в форме взмывающих птиц. Едва ли Еку интересовал декор. Сине-зелёные и чёрные бутылки в ярких тканевых обёртках манили мужчину не меньше, чем Манис подъём на самолёте в небо над Разнаном. Ека будучи писателем иной раз говорил умные вещи, но из-за беспробудного пьянства прослыл чудаком и выдумщиком в высоких кругах. Никто, кроме, разве что Правида, не относился к нему серьёзно.
Из тени, словно шпион, Манис смотрела на гостей и гадала, отчего все состоятельные люди тяготеют к крайней степени вызывающего безвкусия. Почему они любят громоздкую мебель, позолоту, огромные люстры и странные картины? Кого они хотят удивить этим? Или им действительно нравится подобное? Неужели таких людей объединяет стремление к излишествам? Почему использование золота в изготовлении запонок лучше, чем его же использование в приборостроении, почему бриллиант в кольце важнее, чем сверло или нож, выполненные с использованием того же камня и приносящие очевидно бо́льшую пользу?
Эти люди в зале смотрели друг на друга свысока, даже здесь они не могли расслабиться по-настоящему, стараясь показать своё превосходство над собеседником. Председатель управления Разнаном, Каер, соединив руки за спиной и высоко вздёрнув подбородок, слушал собеседника с прикрытыми веками, всем видом демонстрируя господство. Хотя немногие знали, как сильно этот самый Каер боялся верховного мага, и каждый раз в его присутствии сжимался, словно улитка, до рожек которой дотронулись. Люди в зале — в высшей степени лицемерные существа, утопающие в богатствах и забывшие о прелестях обычной жизни и лёгкого искреннего общения, забывшие о самосовершенствовании и познании. Всё их существование заключено в рамки подобных вечеров. Сплетни, склоки и интриги — вот их стихия. Манис кожей чувствовала, как некоторые из приглашённых обсуждали и её, как чудной элемент, не вписывающийся в дом Викъянко. Они даже не догадывались, что именно она больше всех соответствовала семье промышленников.
Манис подобрала платье, решив, что пришло время покинуть надоевшее мероприятие, махнула Правиду на прощание и отправилась в мастерскую. Она не ожидала увидеть кого-то ещё на четвёртом и пятом, уверенная, что родители остались в зале, но громкие голоса Намраты и Ло заставили её остановиться. Мать с отцом ссорились.
— Почему ты не можешь просто промолчать? Это так сложно? Ты обидела Мурхо и Кали, — возмущался отец.
— Он тоже меня обидел! Сколько неприличных вопросов! — отозвалась Намрата.
— У Мурхо специфический характер, ты должна была к нему давно привыкнуть.
— В таком случае у меня тоже специфический…
— Хватит, Намрата. А тот адепт из башни? Нельзя было спокойнее изъясняться? Ты устала или чем-то встревожена?