После слов Ло, Намрата бросила на мужа гневный взгляд, очевидно, не разделяя подобных мыслей.
— Так и куда она делась?
— Мы что?! Попугаи?! — вдруг вспылил Ло. — Я уже тысячу раз отвечал — мы не знаем!
Тишина сделалась напряжённее любой громкой брани. Трана сузил глаза, в которых сверкнул опасный огонёк. В эту же секунду Ло Викъянко схватился за горло. Намрата с ужасом переводила взгляд с мужа на контролёра.
— Что вы творите?! — закричала она. — Прекратите немедленно. Вы не имеете на это право! Мы будем жаловаться Верховному магу!
Трана зыркнул на женщину, излучая презрение и даже отвращение в каком-то роде, но мужчину он отпустил.
— Верховный маг плевал на вас. Для него вы не выше внешнекруговцев. Надеюсь, это понятно. Я найду вашу дочь, и тогда ей точно не поздоровится. Предварительное обвинение — конструирование машин с движущимися деталями, позже я выдвину обвинение в организации противоправительственного движения.
— Какого движения? Какой организации? О чём вы говорите? — Намрата больше не сдерживалась, слезы ручьём текли по её щекам. — Она не сделала ничего плохого! Общественность внутреннего круга не потерпит такого самоуправства!
— Вы плохо знаете общественность. Они поверят всему, что скажет башня магов, особенно когда узнает о деяниях вашей дочери.
В комнату дознания постучали, помощник Трана вальяжно поднял руку и слегка дёрнул пальцами, после чего дверь со скрипом отворилась. За ней оказался невысокого роста маг с бланком в руке.
— Поступило сообщение о пропаже знаменитости в доме Викъянко. Родители не могут найти Вирту Феса, думаю, вы такого знаете.
— Так-так-так, — довольно улыбнулся Трана, — а дело становится всё интереснее. Объявите о розыске двух людей: Манис Викъянко и Вирта Феса. За обоих назначьте приличную награду — только это подстегнёт людей к действию.
***
Манис не заметила, как размышления о собственной глупости заменил сон. В сознании рождались странные образы и картинки. В каких-то из них башня магов превращалась в огромную змею, чей яд наполнял улицы Разнана. После змеи Манис увидела Правида, рассказывающего Ние Трана всю правду о самолёте. Но прежде чем проснуться, она оказалась в куче мусора, состоящего из объедков, рваного тряпья и собачьих испражнений. Она кривилась от отвращения, барахталась во всём этом, размахивая руками. А потом увидела над собой грязных людей с глуповатыми улыбками, и чувство ненависти пронзило её сердце насквозь.
Манис открыла глаза, и какое-то время не могла понять, где находится. Обманутый разум убеждал, что она до сих пор не выбралась из странной иллюзии. Однако вскоре вернулось понимание, которое тут же навалилось всем своим весом на продрогшее тело Манис. Они летят над океаном и уже не один час. Небо постепенно светлело, через облака прорывались первые робкие солнечные лучи. Одно только смущало — отчего самолёт до сих пор в воздухе?
Манис наклонилась, чтобы проверить Вирту. Она ожидала увидеть того спящим, но парень глядел вперёд, прищурив красные то ли от ветра, то ли от недосыпа глаза. Он слабо наклонил голову в её сторону и хриплым голосом спросил:
— Выспалась, мадам учёная?
Не в силах пропустить сарказм в свой адрес, Манис бросила в ответ:
— Конечно выспалась, вы умело управляетесь с транспортом, господин модель. Спать на пассажирском сидении с заледеневшими ногами — исключительное удовольствие.
Вирта повернулся к ней, насколько это было возможно, и только сейчас Манис заметила, каким измождённым выглядит его лицо.
— Я вот не смог заснуть.
— Странно, что у нас до сих пор не закончилось топливо, — заметила Манис, оставив глупые пререкания.
— А где здесь топливо отображается? — Вирта повернулся к приборам.
— Кружок в самом низу.
— Риска на нуле.
— Быть того не может, мы бы уже рухнули.
— Но она на нуле.
Манис снова попыталась оттянуть ремень, чтобы своими глазами убедиться в показаниях прибора.
— Чушь какая-то. Почему мы летим?
— Тебе лучше знать, Манис, единственное, что меня сейчас волнует — это дикая усталость. У меня ощущение, будто из меня соки выдавливают.
— Ещё бы, просидеть вот так всю ночь. Подожди, мы летели всю ночь?
Манис пыталась сопоставить данные прибора, часы полёта и роль самого пилота во всём этом.
— Вирта, а ты часом не… Вирта!
Парень вдруг резко клюнул носом, его рука обессиленно сползла с рулевого рычага, в ту же секунду винт перестал вращаться. Планируя, самолёт изменил курс, нос его опустился, желая окунуться в океанические воды, и машина начала своё падение.