Внутри обстановка была соответствующая – потрескавшаяся отсыревшая штукатурка, скрипящие доски пола, трухлявая мебель… Зомби равнодушны к бытовым удобствам. Семь Протезов, усевшись за стол, монотонно вещал:
– Когда-то это была наша земля. Мы встали из нее, мы – прах от праха ее, здешний край принадлежал нам. Но пришли краснощекие, чтобы отнять землю, прогнать нас от родных могил. Мы – мирный народ, мы не желаем сражаться. Шериф Глипсон пообещал, что покуда мы добываем уголь для краснощеких, никто не тронет мое племя. До сих пор так и было. Мы копали уголь там, где краснощекие не могут. Мы не дышим, и значит, никто, кроме нас, не может работать в шахте. Однако теперь неизвестный злодей появился в резервации. Он хочет отнять у моего народа последнее, что ему осталось – нежитие.
– А разве это не славно – снова стать живым? – подал голос Бутс.
– Нет. Если бы тебя, краснощекий, лишили привычного существования, ты был бы рад? Найдите злодея, и мой народ будет благодарен. Спасите племя Красноугольской шахты.
– Мы приложим все силы, – Гектор старался говорить как можно дружелюбнее, но с опозданием понял, что на мертвяка его обворожительные улыбки не действуют. – Давайте сразу перейдем к делу. Нужно осмотреть место происшествия и поговорить с потерпевшими. Хотя бы с последним. Я слышал, накануне еще кто-то пострадал?
– Место посмотреть можно, но краснощекие не могут дышать в нашей шахте.
– Ах, да, из-за газа… значит, преступление случилось именно там?
– Да. Поэтому свидетелей нет. Бешеный Крыс работал один. Ну а чтобы поговорить с ним, придется навестить несчастного. Он теперь не может явиться сюда. И рассказать толком ничего не может – только вспомнит этот ужас, как начинает трястись и заикаться.
Бешеный Крыс хворал. Его одолевали многочисленные недуги, присущие племени краснощеких. Он то дрожал от холода, то обильно потел. Соплеменники – теперь уже бывшие соплеменники – старались позаботиться о нем, натащили в погреб, служивший обиталищем Крыса, всевозможного барахла, какое, по их представлениям, могло понадобиться живому. Укутали драными одеялами, снабдили грудой подгнивших диких яблок и кипятили для него воду в котелке. Но бедняга никак не мог оклематься.
Выглядел он, надо сказать, преотвратно. Еще не человек, но уже и не совсем зомби. У Бешеного Крыса отросла щетина, но она не прикрывала всех прыщей и язв, в обилии усеявших физиономию. Волосы, частью выпавшие, уже начали отрастать заново, так что убор из вороньих перьев он больше не носил. Кожа висела неопрятными складками, и все это усугублялось вонью – однако смердел Крыс не мертвечиной, как полагается честному зомби, от него несло немытым телом, потом и прелым тряпьем, в которое его укутали соплеменники.
Осмотрев недужного, Гектор сказал, что для больного лучший доктор – это время.
– Он сейчас беззащитен перед болезнями, потому что лишен иммунитета. Дайте срок, организм приспособится. Хотя показаться врачу все-таки не мешало бы.
Бутс ничего говорить не стал, а предложил Крысу флягу виски. Это средство оказалось действенным. Сделав большой глоток, больной перестал дрожать и заявил, что огненная вода – единственное, что хорошо в жизни краснощекого.
– Это еще что, – заверил беднягу Бутс, – вот ты попробуешь нормальной еды! Представь себе сочную вырезку филейной части крысы, да под острым соусом, да с запеченными овощами! А яблоки? Настоящие спелые садовые яблоки, не эта кислятина!
Крыс почувствовал, что его рот сам собой наполняется слюной, и встревожился – не новый ли недуг? Хламовники дружно кинулись успокаивать его и сулить дальнейшие радости жизни. Наконец жертва маньяка пришла в состояние, подходящее для серьезной беседы. Бутс заверил Крыса, что флягу тот может оставить себе и лечиться понемногу – это помогло бедняге более или менее связно пересказать свою печальную историю.
Дело было вот как – он, как обычно, прикатил вагонетку в забой и принялся рубить уголь. Работа привычная, темно, как в могиле, вода где-то рядом каплет – благодать! Крыс и по сторонам не смотрел, знай себе трудился – а потом вдруг ему на голову накинули мешок, куда-то поволокли… совсем недалеко. Его повалили, кто-то сел сверху, Крыс ощутил, как в тело вонзается холодное и острое … Боли не было, потому что мертвякам такие уколы нипочем. А вот дальше – дальше он сквозь окутывающую голову мешковину услышал звук трубы, а хриплый голос произнес какие-то странные слова, что-то вроде: «Встань, воин Добра!»… и вот тут-то с ним началось по-настоящему страшное. В место, куда укололи холодным острием, стало вливаться нечто обжигающее, бурлящее и клокочущее, в голове заорали тысячи голосов, все тело стало зудеть и чесаться, Крыс вмиг ощутил боль от множества ушибов и порезов, какие выпали его бедному мертвому телу. Теперь он почувствовал их разом, одновременно. Он был жив! Он страдал всеми проклятыми недостатками, присущими краснощеким!