— Они — два греческих бизнесмена, с которыми, я полагаю, Ричард заключил сделку. Хотя что-то у них, похоже, сорвалось.
— А упоминание о теле?
На этот раз он молчал гораздо дольше, в сущности, так долго, что Дебора подумала, не разъединили ли их. Когда голос раздался снова, он будто возник из темноты, как полупрозрачное колечко дыма, словно Маркус на мгновение отвернулся от телефона. Она вспомнила запах возле своей квартиры и решила, что он раскуривает трубку. Странно было представить его таким, и голос вдруг показался более задумчивым, даже приятным.
Просто потому, что папа курил трубку.
— Вы не видели той коллекции Ричарда до его смерти, не так ли?
— Это имеет значение?
— Если да, то вы не знаете, что было взято.
— То есть вы уже не думаете, что взятое у меня, — заметила она.
— Давайте считать, что у нас своего рода рабочая гипотеза, — сказал Маркус. — Я допускаю, что вы невиновны в убийстве и ограблении, а вы допускаете, что в убийстве и ограблении невиновен я. На данный момент.
— На данный момент, — согласилась Дебора.
— Тогда я допускаю, что у вас нет того, что было изъято из этого замечательного маленького клада за книжным шкафом. Да, я видел это раньше, но не лично и не в ночь, когда произошло убийство.
— Продолжайте.
— Что, по-вашему, взято?
— Погребальная маска, — ответила Дебора. — Похожая на маску в Национальном археологическом музее. Ту, что, по словам Шлимана, принадлежала Агамемнону.
— По словам Шлимана, — повторил Маркус. — Вы не верите, что шахтные гробницы, раскопанные в Микенах, содержали останки человека, который вел греков против Трои?
— Нет.
— А Ричард верил, — сказал он.
— Ричард был... — Дебора поймала себя на улыбке и согнала ее, — мечтателем.
— Возможно, поэтому он и не показывал вам сокровища, которые собрал, сокровища, которые затмили бы всю вашу экспозицию.
Дебора возмутилась, хотя сумела ответить спокойно:
— Вы считаете, что маска в коллекции Ричарда была найдена в шахтных гробницах, которые Шлиман раскапывал в тысяча восемьсот девяностых годах?
— Вы знаете, какую телеграмму Шлиман отправил в афинскую газету в конце раскопок в Микенах? Он написал: «Я посмотрел в лицо Агамемнону».
— Я читала, что эта история апокрифическая, — парировала Дебора. — Позже он отрицал, что посылал телеграмму.
— Ну еще бы не отрицать! — Маркус был невозмутим. — Ведь упомянутая маска так и не добралась до его начальников в Афинах.
— Вы считаете, что маска в музее — подделка?
— Нет, она вполне настоящая. Просто это не та маска, о которой говорил Шлиман. Была еще одна. Найденная в самой богатой могиле, той, содержимое которой он сохранил втайне.
— Следовательно, у Ричарда была маска, которая, по мнению Шлимана, покрывала лицо самого Агамемнона? — осторожно переспросила Дебора. Такого не может быть, даже если исторический Агамемнон действительно существовал. Но она еще не услышала самое удивительное утверждение Маркуса.
— Не только маска, — сказал голос в телефоне. — Вы видели достаточно, чтобы оценить богатство коллекции, да?
— Да, — подтвердила Дебора. Она слушала затаив дыхание. Ее охватил благоговейный восторг. Перед мысленным взором возникало нечто громадное, хоть и расплывчатое, заглушая сомнения в правдивости собеседника.
— А вам не показалось странным, что убийцы оставили такие вещи и взяли только погребальную маску?
— Показалось, — призналась она, — хотя я подумала, что маска более... уникальна.
— Верно, — согласился Маркус. — Но маску не вынимали из витрины, не так ли?
— Да. — Дышать становилось все труднее, где-то на грани восприятия словно возникала ужасная правда.
— Забрали всю витрину, — продолжал он. — Это была большая витрина, ее пришлось выкатить.
Дебора вспомнила следы на ковре, отдельную розетку в полу и большой прямоугольник света. Что бы ни размещалось в центре той комнаты, оно было гораздо больше одной-единственной маски. Волоски у нее на руках встали дыбом. В комнате вдруг стало невозможно холодно.
— Так что же это было? — через силу спросила Дебора.
— Я спросил, забрали ли они тело, — сказал Маркус. — Я имел в виду не Ричарда. Я имел в виду Агамемнона.
Глава 28
Не может быть. Разумеется, такое исключено. Чтобы в маленькой комнате в Атланте хранилось тело самого Агамемнона? Абсурд. Чтобы археолог девятнадцатого века раскопал и сохранил неповрежденное тело, пролежавшее в земле три с половиной тысячи лет? Невозможно.