Дебора открыла заднюю дверцу и, не говоря ни слова, села.
Все, что произошло за последние несколько дней, стерлось сделанным в деревне открытием, казалось далеким и малозначительным. Последнее, завершающее действие, и она может ехать домой.
У нее сохранился купленный утром билет, поэтому она прошла бесплатно. Микены не изменились, только теперь город казался поблекшим, менее величественным — как театр для того, кто побывал в пыльной будничности кулис. Дебора прошла тем же путем через те же Львиные ворота, увидела тот же круг шахтных гробниц, где все началось, и поднялась на Акрополь. Было уже поздно, почти все туристы разъехались по гостиницам или скорее всего разбрелись по ресторанам и сувенирным лавкам.
На самой высокой точке крепости Дебора обернулась и посмотрела вниз, на стены с их циклопической кладкой, могильные круги и гробницы-фолосы, потом на купеческие дома, дорогу и пропыленные чахлые кустики на холмах.
— Я приехала ради тебя, Ричард, — прошептала она. — Приехала, чтобы попытаться помочь. Помочь я, к сожалению, не смогла, но, наверное, я должна была приехать. — Она наклонилась и набрала пригоршню пыли и гравия. — Прощай, Ричард. Ты был хорошим человеком. Плохим историком и куратором, но хорошим человеком, и я очень любила тебя.
И Дебора швырнула пыль и гравий по широкой дуге в пустоту — что-то могло попасть и в сами шахтные гробницы.
Мгновение она постояла молча, потом огляделась. Солнце начинало медленно спускаться за холмы, и последние экскурсоводы выводили своих подопечных из крепости, чтобы быстренько поглядеть на сокровищницу Атрея. Кроме нее, в развалинах оставался лишь один человек — худой парень лет восемнадцати — двадцати. Когда Дебора поднималась на Акрополь, он сидел на ступенях и курил, безучастно поглядев на нее маленькими неприятными глазами. Теперь же, почувствовав ее взгляд, он медленно встал, бледные губы изогнулись в кривой ухмылке. И сидел он не на ступеньке, а на ядовито-зеленом мотоциклетном шлеме.
Глава 47
Дебора застыла. До парня было всего ярдов тридцать — достаточно близко, чтобы она подробнейшим образом разглядела, как он затягивается, а потом, глядя на нее с неприятным весельем, отшвыривает дымящийся окурок. Она все еще стояла, уставившись на него, когда он медленно поднялся на ноги, по-прежнему ухмыляясь и глядя куда-то в сторону, — наглый, посмеивающийся над чем-то, понятным только ему. Худой, жилистый и бледный, как мел, за исключением синеватой щетины на выбритом черепе. Глаза — маленькие и близко посаженные, — казалось, незряче вглядывались в пространство, старательно игнорируя Дебору, но с наслаждением ощущая ее панику. Когда он наконец посмотрел на нее, бледное лицо выразило самоуверенность шоумена перед полным залом зрителей, собравшихся, чтобы стать свидетелями его неизбежного триумфа.
Он пришел убить: на этот раз вблизи и своими руками.
Дебора быстро огляделась, оторвав от него взгляд, разрушая эти змеиные чары. Акрополь был не особенно высок, но, если придется спрыгнуть, она, вероятно, что-нибудь себе сломает и убийца все равно настигнет ее через несколько секунд. Крепость задумывалась для отражения нападений, и вниз вел только один путь: лестница, где теперь медленно поднимался на ноги киллер. Идти было некуда — только вверх и назад, надеясь, что он пойдет следом и она как-то сумеет проскочить мимо.
Парень дождался, пока Дебора снова посмотрела на него, и словно ненароком расстегнул рубашку. Это сильно встревожило ее — и вдвойне из-за того, что оказалось под рубашкой. За поясом у него торчал кинжал. Не такой, каким убили Ричарда — в этом она была уверена, — а больше похожий на охотничий нож с длинным клинком и изогнутым острием. Однако кинжал все-таки напугал ее меньше, чем татуировки. Даже издали Дебора разглядела все: вычурная погребальная маска от соска до соска, от горла до лобка, и что-то, пристроившееся над ней, — стилизованная птица, возможно, орел. Да, римский орел. Поперек маски шла надпись по-гречески; хотя парень демонстративно тянул время, Дебора не могла разобрать, что это за слово. Впрочем, она догадывалась и не читая.
Казалось, прошла вечность, прежде чем киллер пошевелился, и это тоже оказалась какая-то шутка, притворный выпад, предназначенный напугать: пальцы одной руки растопырены и вытянуты, другая рука стискивает нож, так что он торчит из кулака лезвием вниз. Дебора вздрогнула, и он засмеялся булькающим, мальчишеским смехом, почти захихикал. Дебору это напугало еще больше, чем нож или татуировка. Она не стала ждать, что будет дальше, а повернулась и побежала обратно к вершине горы, на которой стоял Акрополь, отчаянно пытаясь вспомнить карту из путеводителя.