Глава 50
На этот раз Дебора все рассказала охранникам, которые, в свою очередь, позвонили в полицию. «Он мертв?» — спросили ее. Дебора не знала.
Полицейские приехали через двадцать минут, а к тому времени, как они нашли фонари и добрались до входа в ведущий к цистерне коридор, прошло еще минут двадцать. Двое полицейских рискнули спуститься (один — с пистолетом наизготовку), но стрекот небольшого мотоцикла, покидающего стоянку, сказал Деборе, что внизу они никого не найдут. Бритоголовый парень, несомненно, выбрался из кроличьей норы, пока она рассказывала о случившемся, тихо выскользнул через задние ворота и добежал до оставленного у подножия крепостной стены мотоцикла.
Дебора устало сидела под лучами вечернего солнца, пока один из полицейских искал в старенькой аптечке бинт. Порез на шее, слава Богу, был небольшим, но на лопатке становился глубже; пришлось долго останавливать кровь. Полицейский бормотал что-то ободряющее, однако Дебора едва его слышала.
Ей вернули сотовый, записали ее имя и название гостиницы, где она остановилась, но, когда Дебора сказала, что намерена на первом же самолете вернуться в Америку, полицейские дружно отложили блокноты и посмотрели на часы. Тем не менее они отвезли ее в Коринф, в «Эфиру», избавив от еще одной поездки на автобусе и пешей прогулки, которую она вряд ли выдержана бы.
В гостинице для нее сообщений не было, а зайти в интернет-кафе и проверить почту Дебора не рискнула. Сообщила дежурящей за стойкой женщине, что освободит номер рано утром, и заперлась в комнате с купленным здесь же, в баре, сандвичем. Быстро съела его, выпила воды, приняла душ и по телефону забронировала билет на самолет, неожиданно для себя самой заказав кошерное питание, хотя раньше никогда такого не делала.
Надежда на Бога перед лицом кровожадных Белых Кроликов?
Едва ли.
Звонить Кельвину Бауэрсу Дебора в общем-то не планирована — во всяком случае, сознательно, — а просто торопливо набрала номер, чтобы не пришлось размышлять, что делает или что собирается сказать.
— Алло? — Голос звучал как-то нетвердо и немного раздраженно. Надо было вспомнить о разнице во времени, прежде чем звонить. Мгновение Дебора просто сидела молча с трубкой в руке, в панике, словно ей снова четырнадцать и она вдруг решилась позвонить начинающему защитнику футбольной команды, порвав все нити, составляющие иерархию старших классов. Она затихла, вспоминая, как звонила тогда в блаженном неведении о том, как это глупо, пока тот самый защитник (его звали Тим Эндрюс; имя сохранилось, запертое в каком-то темном уголку мозга) не начал смеяться.
— Дебора? — произнес Кельвин Бауэрс. — Это ты?
Голос, в котором слышались забота, даже надежда, не имеющие ничего общего с радостным презрением Тима Эндрюса, привел ее в себя — или к чему-то близкому к себе.
— Да, — ответила она. — Прости, что беспокою. Ужасно, я никак не могу высчитать...
— Ничего страшного, — отозвался он. — Где ты?
— Завтра возвращаюсь. Сегодня кто-то пытался меня убить. Снова. Но все обошлось.
Это самое «снова» прозвучало почти как шутка. Дебора слушала свой ровный голос, безмятежно отвечала на встревоженные расспросы и не могла понять, откуда это бесстрастное самообладание. Паника, стресс, жестокое, сокрушительное разочарование, ощущение полного провала, ужас и изнеможение — все просто испарилось, как утренний туман под жарким и лучами полуденного солнца, и она чувствовала необъяснимое спокойствие.
— Когда ты прилетаешь? — спросил Кельвин. — Я встречу тебя в аэропорту.
Дебора сверилась с расписанием и повторила нужные цифры, смутно удивляясь, почему он заботится о ней и почему ей так приятна его забота.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Буду рад тебя видеть.