Она на мгновение задумалась и ответила с улыбкой:
— Я тоже.
* * *
На следующий день она приехала в Афины первым же автобусом, позвонила в аэропорт, чтобы проверить, вылетит ли рейс по расписанию, а потом взяла такси от автовокзала до археологического музея. Попадреус был у себя в кабинете, одетый в тот же самый — или точно такой же — безупречный темный костюм, но волосы были взъерошены и вид какой-то измученный, а когда он осознал, кто перед ним, то не сразу сумел вернуть на лицо добродушную улыбку.
— Мисс Миллер! Я сегодня довольно занят.
— Я просто пришла проститься, — сказала Дебора. — Мой самолет улетает через три часа.
Он заметно расслабился, и улыбка стала теплее.
— Вот как? Жаль. — Он явно говорил искренне. — Пожалуйста, садитесь. Выпьете кофе? Это...
— ...не «Нескафе», — улыбаясь, закончила она за него. — Да, пожалуйста. Было бы очень приятно.
Не сводя с нее глаз, Попадреус позвонил и попросил сделать кофе. Когда он положил трубку, Дебора подалась вперед и решила перейти к делу.
— Я не отниму у вас много времени. Я лишь хочу рассказать, зачем вообще сюда приехала.
Он напряженно выпрямился, словно готовясь услышать плохие новости.
— Я приехала сюда не просто как туристка, — продолжала Дебора. — Человек, у которого я работала, который основал и финансировал наш музей, несколько дней назад был убит. Я нашла его тело в комнате с маленькой, но, очевидно, богатой коллекцией греческих древностей, которую, как я думаю, он намеревался завещать музею. Кое-что, однако, пропало. Полагаю, это было тело в погребальной маске и другие ценности, похороненные вместе с микенским царем эпохи бронзы. Ричард — тот убитый — считал, что все это найдено Шлиманом и нелегально вывезено в Германию. В конце войны немцы попытались вывезти останки в Магдебург, а оттуда в Швейцарию, но их перехватило американское танковое подразделение. Коллекция попала на черный рынок, ускользнув из рук по крайней мере одного заинтересованного коллекционера и русского правительства, которое хотело забрать ее в Москву, как раньше они забрали золото Трои. Я также думаю, что Ричард считал это тело останками самого Агамемнона.
Возникла пауза.
— А как считаете вы? — спросил директор музея. Его голос был тихим и ровным, продуманно ровным. До сих пор он ничем не выказал потрясения или недоверия. Но Дебора их и не ожидала.
— Если там действительно было тело или его фрагменты, — ответила она, — я совершенно уверена, что это не Агамемнон. Я также уверена, что погребальную маску и другие дары изготовил местный греческий ремесленник в конце девятнадцатого века. Как они попали в Германию и при чьем содействии, я сказать не могу, но теперь знаю, что произошло с ними в конце войны и что в результате они оказались в тайной комнате при маленьком музее в Атланте.
Принесли кофе. Пока чашки и прочее расставляли на столе, оба собеседника молчали, осторожно поглядывая друг на друга.
— Очень интересно, — произнес Попадреус. — Однако любопытно, почему вы рассказываете об этом мне.
Избегая ее взгляда, он сосредоточенно клал сахар себе в кофе.
— Мне кажется, вы знаете почему, — ответила Дебора.
— Правда? — В голосе слышался не столько вопрос, сколько вызов. — И почему?
— Мне кажется, что греческое правительство получило известие — возможно, через ваше учреждение, — что с производимых Шлиманом раскопок было тайно вывезено некое тело, что его прятали в Германии почти пятьдесят лет, а потом еще пятьдесят — где-то в другом месте. Оно в Атланте, и нынешнего владельца можно убедить вернуть его на родную землю. Возможно, он даже предложил отдать тело и некоторые другие ценности, но взамен остальная часть коллекции осталась бы в Соединенных Штатах. Может быть, министр культуры и древностей (которого я случайно встретила в этом самом здании) хотел решить этот вопрос. Возможно, он санкционировал значительное вознаграждение, чтобы вернуть недостающие предметы в интересах греческой национальной и культурной самобытности.
Попадреус долго молчал, потом вздохнул и улыбнулся.
— Интересно, — произнес он. — Разумеется, вы делаете выводы всего лишь на голом предположении, но все равно интересно.
— Спасибо, — отозвалась Дебора, пригубив кофе.
— Так интересно, что на самом деле мне любопытно было бы услышать окончание вашей истории.
Он не поддразнивал ее, не отвергал то, что она говорила. Что-то еще проявилось в его глазах. Знание и печаль. Это было приглашение, почти мольба, и оно обещало не только вопросы, но и ответы.