Позабыв об усталости и боли, он принялся откапывать Эллину. Сначала лопатой, затем руками. Пот градом стекал со лба, разъедал раны, но Брагоньер ни разу смахнул его, моля богов успеть.
Лишь бы она ещё была жива, лишь бы дышала!
Наконец показались доски гроба.
Сдирая и царапая кожу, соэр рванул крышку на себя. Она не поддалась. Тогда он изо всех сил ударил по ней кулаком. Доски треснули.
Побледневшая Эллина скрючилась в неестественной позе. Связанные конечности посинели. Глаза были широко раскрыты, в них застыл ужас.
- Сейчас, подожди минутку! Теперь хотя бы дышишь... Надеюсь, что дышишь, - пробормотал соэр.
Подтянувшись, он выбрался из разрытой могилы. Мельком глянул на руки - все в кровоподтёках и занозах.
Отыскав свой кинжал среди кладбищенской травы, Брагоньер спрыгнул обратно к Эллине и осторожно перерезал верёвки. Помассировал посиневшие конечности гоэты, поднял её и положил на край могилы.
Соэра душил страх: кожа у Эллины была такая холодная, и он не видел, не чувствовал дыхания.
Оттащив гоэту подальше от зияющей ямы, Брагоньер разорвал на ней рубашку, не раздумывая, освободил грудь от корсажа. Приложил ухо к коже, пытаясь уловить отголоски дыхания.
Убедившись, что позвоночник и ребра целы, соэр опустился перед Эллиной на колени и вдохнул воздух в её лёгкие. Два вдоха - проверка пульса - массаж сердца. Две дюжины быстрых толчков прямых, т-образно положенных на грудь гоэты рук - и снова дыхание.
После третьего цикла череды действий Эллина дёрнулась. Появился слабый пульс.
Соэр замер, не сводя взгляда с лица гоэты. Ему показалось - или дрогнули ресницы? Так и есть - она закрыла глаза.
Теперь Эллине нужен был врач: следы побоев Хаатера синими и багряными пятнами расцветили тело.
Брагоньер поднялся на ноги, припоминая, далеко ли ближайший город или деревня. В полутора милях отсюда. Ничего, он дойдёт. Не имеет права не дойти.
Укрыв Эллину сюртуком, соэр взял Эллину на руки и, бережно прижимая к себе, понёс прочь от залитого магическим светом кладбища. На собственное, заставлявшее кривиться плечо не обращал внимания - сущая мелочь по сравнению с жизнью гоэты.
Эллина очнулась в светлой, залитой солнцем комнате. Приглядевшись, поняла, это больничная палата. Только в Сатии лазарета нет. Вернее, есть, даже два, но для заключённых и для третьего сословия. Представителей второго и первого лечили на дому. Сомнения разрешило открытое окно, в которое было видно часть каменных учебных корпусов. Университет.
Но каких баснословных денег стоили её перемещение и магический уход, да и за какие такие заслуги?
Гоэта с удовольствием вздохнула, пытаясь избавиться от кошмара гроба. Наверное, он ещё долго будет сниться...
Рёбра фиксировала тугая повязка, живот тоже обмотан. Губа чуть саднила, но это ничего - главное, Эллина могла дышать, её больше никто не бил, а тьма не сгущалась над головой оскалом смерти.
Мысли непроизвольно возвращались к той страшной ночи.
Гоэта тревожилась, где теперь Хаатер, не ворвётся ли в палату, чтобы добить жертву. И что стало с Брагоньером?
Открылась дверь, и в палату вошёл мэтр Олиох. Главный целитель магического мира Тордехеша приветливо улыбнулся пациентке и пощупал её пульс.
- Ну, как вы? Очнулись? Доля обезболивающего достаточная?
Так вот почему она не ощущала дискомфорта!
- Спасибо, да. Скажите, - Эллина искоса следила за действиями мага, смешивавшего в колбе какую-то микстуру, - а кто меня сюда поместил?
- Тот же, кто и выкопал, - пожал плечами мэтр Олиох.
- То есть? - переспросила гоэта.
- Господин Брагоньер. Судя по состоянию его ладоней, откапывал вручную. Поздравляю!
- С чем? - Эллина решительно ничего не понимала. Покорно проглотила ложку горького лекарства и попросила успокоительного.
- Конечно, с избавлением от кошмара! Вас ведь заживо похоронили.
Гоэта кивнула. На глазах навернулись слёзы. Показалось, будто она снова задыхается.