Чтобы отвлечься от глупых историй о привидениях, я стала думать о Черном Тюльпане. Имя прямо из романов Рафаэля Сабатини — как капитан Блад или Морской Ястреб. Выбравший его человек обладал, должно быть, сильным чувством драматического и, в отличие от Гастона Делароша, тонким чувством юмора, чтобы так подделаться под noms de guerre[7] своих противников. Я не сомневалась, что само имя Черный Тюльпан было насмешливым ответом Алому Первоцвету и Пурпурной Горечавке. Это был более взрослый, более умный вариант дразнилки детских площадок всего мира: «Не поймаешь, не поймаешь».
Будь я Черным Тюльпаном, где бы стала искать Розовую Гвоздику?
Я успешно обогнула маленький столик и с некоторым облегчением увидела, что добралась до переднего холла. Отсюда я сумею дойти до библиотеки… Я надеялась. Отсутствие у меня чувства направления вошло в легенду у тех, кто когда-либо куда-либо пытался со мной попутешествовать. Если повезет, я могу случайно заблудиться на чердаке или в подвале.
Если бы я знала, что Розовая Гвоздика была гостем на свадьбе Ричарда и Амели, первым делом обратилась бы к списку гостей. А поскольку гости эти, исключая сельских родственников Амели из Шропшира, вращались в высших кругах лондонского света, я захотела бы внедриться в это общество.
Разумеется, напомнила я себе, Черному Тюльпану не нужно быть членом высшего света. Есть сотни людей, которые обретаются на периферии высшего общества и имеют более-менее тот же доступ, — личные горничные, лакеи, учителя танцев, куртизанки, сапожники. Многие мужчины гораздо ближе со своими портными, чем с женами; одному Богу известно, что можно выболтать во время примерки нового пальто.
Просто не так эффектно представлять ужасного Черного Тюльпана слугой. Предполагается, что Черные Тюльпаны не должны заниматься такими вещами, как отбеливание белья. Они сидят в засаде в темных коридорах, крутят в руках бокалы с бренди и закручивают усы. Или что-то подобное.
Ой! Я попятилась, а передо мной что-то шевельнулось — смутная фигура, закутанная в… Ох! Я испугалась собственного отражения в темном окне. Ну вот. Естественная ошибка, успокоила я себя.
Если я не обуздаю свое воображение, то стану смешной, как та недалекая героиня «Нортенгерского аббатства»[8], которая приняла счет от прачки за перечисление каких-то страшных злодеяний. Завтра утром Колин найдет меня на полу в библиотеке, заговаривающуюся от ужаса, со стоном жалующуюся на звякающие цени и глаза, которые жгут меня взглядом из темноты, где никаких глаз быть не может. О чем я думала, читая в юности все эти истории о привидениях?
Решительно взяв себя в руки, я продолжила путь в библиотеку твердым шагом и смело глядя вперед. И все равно, несмотря на свою решимость не думать о призраках, духах и вещах, которые являются по ночам, я не могла не гадать…
Что хотел сказать Колин тем замечанием о явлениях у моей кровати?
Глава пятая
«Олмак», клуб: хитрая ловушка, расставленная шайкой непреклонных французских тайных агентов для ничего не подозревающих английских агентов.
Ровно без пяти одиннадцать Майлз неторопливо ступил под священную сень клуба «Олмак».
Обычно «Олмак» занимал не самую верхнюю строчку в списке любимых мест отдыха Майлза. Доведись ему выбирать между «Олмаком» и французским застенком, молодой человек предпочел бы подземное узилище. Как пожаловался он сегодня вечером своему лакею, компания в тюрьме была бы более подходящая, развлечения более занимательные, да и еда, вероятно, тоже получше.
— Уверен в этом, сэр, — сказал Дауни, который пытался превратить галстук Майлза в нечто соответствующее текущей моде. — И если сэр на минутку воздержится от разговоров…
Майлз чертыхнулся и смял подбородком складку, только что тщательно заложенную Дауни.
— Я дал слово. Что тут поделаешь?
— Если сэр не позволит мне завязать ему галстук, — язвительно заметил Дауни, рванув испорченный галстук с такой силой, что у Майлза на глазах выступили слезы, — сэр достаточно опоздает, чтобы его не пустили в зал.
Майлз обдумал слова лакея. Хмыкнул. По приказу патронессы двери «Олмака» закрывались ровно в одиннадцать часов, и горе тому несчастному, который подбегал к ним мгновением позже. Так ли уж стыдно будет, если он не сможет попасть внутрь и поневоле покорится жестокой необходимости пойти в клуб и выпить несколько бутылок великолепного кларета?