Колин встретился со мной взглядом в зеркале заднего вида. Я придала своему лицу выражение вежливое, но ободряющее, приглашающее, но без ненужной легкомысленности. Получилась кривая гримаса.
Колин снова нахмурился.
Не такую реакцию я надеялась вызвать.
— Я оплачу ваш проезд, разумеется, — вдруг сказал он.
Бэмс. Вот тебе и объяснение.
— В этом нет необходимости.
— Это самое меньшее, что я могу сделать.
— Я вполне способна заплатить за себя.
— Не в том дело, — устало сказал Колин.
— Отдайте эти деньги на благотворительность, — предложила я. Почувствовав легкую вину за свою резкость, добавила: — Наверное, где-то существует фонд для нуждающихся призрачных монахов.
Колин немного приподнял бровь, как будто его не хватало даже на сарказм. Повинуясь опытным рукам, машина плавно свернула и остановилась перед станцией Хоув.
Не выключая двигателя, Колин достал с заднего сиденья мою сумку. Пришлось чуток повозиться, ведь, по обыкновению неодушевленных предметов, доводящему до белого каления, она забралась в углубление под сиденьем. И естественно, перевернулась. Представив, что могло из нее вывалиться — в следующий раз куплю сумку на молнии, — я перегнулась через сиденье, попытавшись помочь.
Естественно, я нагнулась в тот момент, когда Колин выпрямился с сумкой в руке. Если вы подумали об одной из тех сцен, в которых героиня умудряется оказаться прижатой к герою, его губы на расстоянии миллиметра от ее губ и она замирает, пораженная — но невредимая, — у его мужественной груди, подумайте еще раз. Мой локоть воткнулся Колину в грудь. Уронив мою сумку, Колин застонал от боли, как защитник, которому в живот угодил мяч. Я отпрянула назад, сжимая локоть и издавая невнятные звуки. Удары локтевым отростком очень болезненные. Но не настолько, думаю, как прямой удар в солнечное сплетение чуть менее острым, чем зонтик мисс Гвен, предметом.
Отлично. Если он не рад был избавиться от меня до этого, теперь уж точно рад.
— Простите, — залопотала я, хватая с его колен сумку и беспорядочно засовывая туда одежду и туалетные принадлежности. — Простите, простите, простите.
С пола машины Колин поднял вчерашний лифчик.
— Ваш? — спросил он с кривой улыбкой.
— Спасибо. — Краснее своих волос, я выхватила его из рук Колина и пихнула в сумку. — Я пошла. А то причиню еще какое-нибудь увечье.
— В любой момент, — отозвался Колин, когда я неуклюже выбралась из машины, таща сумку за собой. Я не поняла, имел он в виду, что я вот-вот уже могу уехать или что могу продолжать наносить увечья. Первое казалось более вероятным.
— Все прошло ужасно мило, — неловко проговорила я, переступая с ноги на ногу у открытой дверцы автомобиля и вешая сумку на плечо. — Спасибо за гостеприимство. Это было очень… э… мило с вашей стороны.
Когда я уже собралась захлопнуть дверцу, Колин перегнулся через пустое пассажирское сиденье и, взявшись за ручку, сказал:
— Мне жаль, что так вышло.
Я отбросила назад волосы, отчего сумка соскользнула с плеча на сгиб ушибленного локтя.
— А мне-то как жаль, — сказала я, удрученно глядя на его грудь.
— Нам надо как-нибудь выпить вместе.
— С удовольствием, — ответила я, пытаясь снова закинуть сумку на плечо и горячо надеясь, что ничего смущающего из нее не выглядывает. Не хватало ему как следует разглядеть пижамные штаны с пуделями.
Он кивнул.
— Не знаю, на сколько я уеду, но… я позвоню вам, когда вернусь в Лондон.
— Отлично! — воскликнула я, но моя демонстрация энтузиазма пропала, по счастью, втуне: Колин захлопнул дверцу. Автомобиль уехал, а я продолжала стоять на том же месте, снова и снова повторяя про себя: «Выпить… я позвоню вам», — просто чтобы удостовериться, что эти слова были сказаны, пока ударившая по ноге сумке не вывела меня из мечтательного транса.
Застегнув куртку, я побрела к станции, возвращая на плечо норовившую съехать коварную ручную кладь. Она немедленно съехала снова. Наплевать. Выпить. Я причинила мужчине оскорбление действием, а он все равно хочет со мной выпить. Кто сказал, что перевелись настоящие герои? Подав в окошечко кассы деньги и пожелав оторопевшему контролеру особенно приятного дня, я потащилась по платформе, пытаясь ссыпать фунтовые монеты в кошелек и упрятать кошелек в недра сумки, не уронив при этом билет и не свалившись на пути, как рассеянная Анна Каренина.
Я не испытывала ни малейшего желания бросаться под поезд от неразделенной любви. Напротив, я пришла к радостному выводу — предложение выпить вместе означает, должно быть, что он вовсе не стремился от меня избавиться! Наверное, действительно что-то случилось, что-то срочное и ужасное. Хей-хо и тра-ла-ла! Я с запозданием вспомнила, что строить счастье на чужом несчастье нехорошо, и петь прекратила, хотя сердце мое по секрету напевало «тирра-лир-ра», как сэр Ланселот в той поэме[79].