Глаза ее сверкнули. Она сорвала с меня плащ, разорвала его и бросила на землю.
— Больше ты никогда не пойдешь охотиться один, — добавила она. — Я ведь говорила тебе, что это опасно. Но ты посмеялся надо мной. Могу поспорить, что ты смеялся, когда тебя поймали солдаты Совета! Так это было?
Я кивнул. Очень медленно страшная ярость поднималась во мне. Значит, голубой цвет был цветом жертвы? Вот как! Мои подозрения были обоснованными. В Кэр Сайкир я был бы приношением, слепо идущим навстречу своей судьбе. Матолч, конечно, знал. Представляю себе, как мозг оборотня смаковал эту шутку! Эдейри, думая свои думы под накинутым капюшоном, тоже знала.
А Медея?.. Медея?!
Она осмелилась предать меня! Меня, Ганелона! Открывающего врата! Избранника Ллура, Лорда Ганелона! Она посмела! Черный гром загремел в моем мозгу. Я подумал: «Клянусь Ллуром, они заплатят за это! Они будут ползать у моих ног, как жалкие псы, и умолять о пощаде!»
Ярость открыла все шлюзы в мозгу, и от Эдварда Бонда остались лишь туманные воспоминания, которые спадали с меня так же, как голубой плащ избранника-жертвы спал с плеч — голубой плащ избранной жертвы на плечах лорда Ганелона!
Я слепо моргал глазами, стоя в кругу одетых в зеленое людей. Как я попал сюда? Как осмелились эти лесные жители стоять передо мной в таких вызывающих позах?! Кровь ревела в моих висках, все завертелось перед глазами. Когда все закончится, я вытащу свое оружие и изрублю этих выскочек, как дровосек рубит дрова.
Но подожди!
Во-первых, Совет, поклявшийся друг другу в дружбе, предал меня. Почему, почему? Они были рады видеть меня, когда спасли из этого мира, этой чужой Земли. Лесных жителей я мог убить в любую минуту, когда только захочу — сейчас предстояло обдумать более важные проблемы. А Ганелон был мудрым человеком. Лесные жители могли понадобиться мне для выполнения задуманной мести. А потом...
Я напряг свою память. Что могло случиться, из-за чего Совет обратился против меня? Я мог бы поклясться, что это не входило с самого начала в намерения Медеи — слишком искренне она обрадовалась тому, что я вернулся. Матолч мог, конечно, подействовать на нее, но опять-таки, почему? Или, может, тут замешана Эдейри, или сам старик Гаст Райми? В любом случае, клянусь Золотым Окном, открывающимся в храме, они еще пожалеют о своей ошибке!
— Эдвард!
Женский голос, нежный и испуганный, донесся до меня как бы издалека. Я взял себя в руки, борясь с обуревающей меня яростью и ненавистью. Я увидел бледное лицо, окруженное нимбом золотистых волос, зеленые тревожные глаза. Я вспомнил.
Рядом с Арле стоял незнакомый человек, чьи холодные серые глаза послужили шоком, вернувшим меня к действительности. Он глядел на меня так, как будто хорошо знал меня, как Ганелона. Но я никогда раньше не видел этого человека.
Это был невысокого роста крепыш, молодо выглядевший, несмотря на седину, затронувшую его бороду. Лицо его загорело так сильно, что цветом своим напоминало коричневую, темную землю. В своем плотно облегающем костюме из зеленой ткани он был идеальным бегуном, скользящим между деревьями, невидимым и опасным. Глядя на мощные бугры мускулов, проступавшие, когда он двигался, я понял, что он будет тяжелым соперником. И в том, как он смотрел на меня, во всей его позе, явно сквозила враждебность.
Белый уродливый шрам пересекал его правую щеку и тонкий рот так, что казалось, лицо его навечно застыло в хитрой иронической улыбке. Однако, его серые глаза были холодны.
И я увидел, как лесные жители отступили назад, окружив нас кольцом и наблюдая.
Бородач вытянул руку и одним движением спрятал Арле за себя. Невооруженный, он сделал шаг вперед по направлению ко мне.
— Нет, Ллорин! — вскричала Арле. — Не трогай его!
— Ганелон, — сказал он.
При звуке этого имени шепот страха и ненависти пронесся по окружавшей нас толпе. Я увидел скрытые движения рук, тянувшихся к оружию на поясах. Я увидел, как изменилось лицо Арле.
Но изворотливость Ганелона пришла мне на помощь.
— О, нет, — сказал я и потер рукой лоб. — Я Бонд. Это была отрава, которую дал мне Совет. Она все еще действует.
— Какая отрава?
— Не знаю, — ответил я Ллорину. — Она была в вине, которое дала мне выпить Медея. И долгое путешествие сегодня ночью утомило меня.
Я сделал несколько неуверенных шагов в сторону и прислонился к валуну, тряся головой, как будто для того, чтобы прояснить мысли. Но я был настороже. Шепот подозрения стих.