Я кивнул. Поразительно, как быстро страх покинул меня. Но все-таки глубоко в моей душе по-прежнему прятались бесформенные призраки ужаса. Ведь Язон-то, в отличие от меня, знал Панурга. Вероятно, у моего предка были веские основания для опасений.
Панург кивнул мне, словно знал мои мысли и догадывался, к какому я приду решению. Он ждал, улыбался, виляя коротким хвостиком.
— Выпей, — предложил он. — Ты должен испытывать жажду после такого забега. Искупайтесь, если хотите. Я буду вас охранять.
«Охранять? От кого?» — удивленно подумал я, но промолчал. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя.
Прежде всего я напился, потом снял одежду и искупался. Раскинув руки, я погрузился в ледяную воду. Панург засмеялся, когда я выскочил на берег, дрожа от холода. Потом я растер свое тело так, что кожа стала гореть огнем. Вместе с потом я смыл все оставшиеся страхи — страхи Язона.
Подумав, я решил пока не говорить никому о том, кто я на самом деле… Я присел на влажную траву и стал внимательно изучать сатира.
— Прекрасно, — продолжал веселиться фавн. — Цирцея пригласила своего возлюбленного, а он убежал от нее, словно трусливый заяц. Мне Язон всегда не очень нравился, но если ты — он…
— Нет, я — не Язон. Но я помню всю жизнь Язона. Вот уже три тысячи лет прошло с тех пор, как умер Язон. Появились новые страны и новые народы. Люди теперь говорят на других языках, — я остановился, впервые осознав, что говорю на древнегреческом без усилий, с акцентом, достаточно отличающимся от того, который был у меня, когда я учил этот язык в университете. Неужели память Язона так повлияла на меня?
— По твоей речи и не скажешь, — проговорил Панург, пожевывая травинку. — Как это ни странно, но мы с тобой живем в одном мире. Я не знаю как, но мне нужно позаботиться о тебе. Видимо, мне должны будут помочь маленькие сатиры, — желтые искры вспыхнули в его глазах. — И помни, Язон: мы — свободный народ. Человек никогда не поднимал руки на нас. Мы можем жить в любом городе, в любом лесу… Я хотел бы стать твоим другом, Язон.
— Мне нужны друзья, — спокойно ответил я. — Не мог бы ты объяснить мне, что случилось в храме. Почему я очутился здесь?
Панург наклонился к воде и коснулся поверхности озерка одной рукой. По воде пошла рябь. Сатир внимательно посмотрел на свое искаженное отражение.
— Наяда безмолвна, — пробормотал он, взглянув на меня. — Хорошо, я все тебе объясню. В этом мире есть место для великих подвигов и могущественных богов. Но все герои, как и большинство богов, умерли. Мы, фавны, — не боги. А ты — герой, который выглядит не очень-то героически. Может, трусость тому причиной? Мой отец, как ты, бежал! Только пятки сверкали!
Фавн упал на спину и заблеял, зашелся от смеха. А мне было ничуть не смешно — слишком живо я помнил то, что чувствовал во время бегства.
— Выжив, в ближайшие несколько дней у тебя есть над чем посмеяться! — язвительно заметил я. — Попав в ваш мир, первое, что я сделал, так это хорошенько пробежался.
Смех Панурга стал еще громче. Потом он сел, вытер глаза и продолжал, все еще похихикивая:
— Только люди могут смеяться над собой. Герои никогда этого не делают. Вероятно, это означает, что ты — герой, но…
— Конечно, — перебил я его, — если бы я знал о вашем мире чуть больше и у меня было бы какое-нибудь оружие, то бегал бы кто-то другой.
— Правда, — согласился Панург.
— Что же на самом деле произошло в храме? — настаивал я, пытаясь вернуть разговор в интересующее меня русло. — Там была жрица Цирцея? Или это тоже маска?
Панург пожал плечами:
— Кто знает? Я никогда не носил масок! Могу только сказать, что после своей первой смерти, где бы эта жрица ни появлялась, она говорила одинаковым, старческим голосом, а глаза ее были такими же, какими видел их Одиссей. Когда жрица снимает маску… Но ты же видел ее настоящее лицо. А в маске есть определенно что-то живое… То ли любовь, то ли ненависть… Жрица никогда не отдыхает… Это ты должен рассказать мне о ней. Язон знал все ее тайны!
— Я ничего об этом не знаю! — с отчаянием ответил я.
— Но ведь ты был там, когда… — фавн почесал завитки волос у левого рога. Чуть подумав, он улыбнулся, блеснув зубами. — Ты попал сюда — вот твоя цель. Наверное, ты выбрал неправильное время, когда решил откликнуться на зов Цирцеи. На твоем месте я пришел бы к ней лет сорок назад. Тогда она была прелестна. Но я тут ни при чем. Мне хватает хлопот с дриадами. Однако если бы Цирцея позвала меня, я бы явился сразу, не задумываясь. А если бы молодая Цирцея была жива сейчас…
— Молодая Цирцея? — удивился я.