Таверни уже открыл дверь и поставил одну ногу на мостовую.
Если бы гвардеец не был уверен, что они едут в карете именно с очаровательной графиней де Гроньоль и ни с кем другим, он в жизни бы не поверил, что ее нежная ручка способна с такой силой дёрнуть его обратно.
— Сидеть! Вы, вероятно, забыли, что приказываю здесь я, капитан! — злым шёпотом сказала Меллиса, и глаза ее сверкали в темноте, как у хищной пантеры. Таверни, по крайней мере, так показалось. Он крайне удивлённо посмотрел на Меллису, потом нахмурился.
— Я обязан буду доложить Монсеньору, что вы, мадемуазель, позволяете себе странные вещи. Мой долг арестовать этих комедиантов, и я это сделаю.
— Если вы шевельнёте хотя бы пальцем без моего ведома; если хоть один волос упадёт с голов этих людей, — с тихой угрозой сказала Меллиса, и голос ее звучал так, что Таверни испугался, — если хоть на час раньше, чем сами они пожелают, их попросят уехать из города, я сумею напомнить кое-кому, что именно вы стали капитаном вместо Соржюса, и смерть маркиза была выгодна вам более всех!
— Что вы, мадемуазель…
— И я постараюсь, чтобы мне поверили не только ваши враги, дорогой Таверни. Вы, если даже не лишитесь головы сразу, и если вас не убьют на дуэли чуть позже, вы навсегда потеряете доступ к маленькой комнатке казначейства в Пале-Рояле, а при вашей страсти к игре и нищете вашего рода, с карьерой капитана де Таверни будет покончено раз и навсегда, если вы посмеете мне перечить! Вы поняли?
— Да, госпожа.
— Вот так, друг мой. Возьмите этот кошелек, капитан, — Меллиса бросила Таверни увесистый кожаный мешочек с пистолями. — Вы подойдёте к этому старому пьянице на осле и с поклоном вручите ему эти деньги, вежливо сказав по-испански: "Благодарю вас, сеньор"! А затем возвращайтесь ко мне.
Покусывая кончик своего уса, Таверни с минуту сидел неподвижно, держа кошелек в руке. В нём кипело тихое бешенство. Потом, оглянувшись еще раз на Меллису, он решительно вышел на площадь.
Спрятавшись за занавеской, Меллиса взволнованно наблюдала в щёлку за всем происходящим на площади. Она видела сидящих позади фургона артистов, дожидавшихся своего выхода.
Высокий черноволосый мужчина встал со ступенек, ведущих к дверце фургона. Он вышел к публике, объявлять следующий номер, ведь это входит в обязанности директора объявлять своих артистов…
Женщина редкой красоты в длинной белой тунике вела на поводке по кругу ручного гепарда, а крошечная девочка, прячась за спины старших артистов, смотрела на выступление и первой начала аплодировать…
Когда Таверни вернулся, карета снова тронулась в путь. Меллиса продолжала смотреть в щёлку, не открывая полностью занавеску. Своего спутника она не удостоила ни словом, ни взглядом. Не отрываясь, смотрела она, пока можно было различить толпу, собравшуюся на площади.
И даже когда они свернули на улицу Бретонского Святого Креста, Меллиса слышала позади, сквозь шум толпы, отдалённое рычание тигра…
* этот фонтан — произведение французского Ренессанса, построен в 1547–1550 гг.
Глава 37
Слава Меллисы как могущественной тайной властительницы внезапно и быстро стала тускнеть. Меллиса сама прилагала к этому все свои силы. Она перестала участвовать в рейдах тайной полиции, ушла в тень, давая дорогу другим, более мелким участникам их общего дела.
Заговорщики могли ненадолго вздохнуть свободно. Графиню де Граньоль более интересовали домашние дела, и она с нетерпением ожидала приезда Лоранс.
К ее возвращению Меллиса даже провела некоторую перестановку в особняке. Заказала новые портьеры, приобрела кое-что из мебели, многое приказала переставить. Кроме того, она отдала рамы почти всех картин из нижней галереи мастерам, чтобы на них обновили облезшую позолоту.
Меллиса не тронула только портрет старого герцога, бывшего хозяина особняка. Позолота на его раме совсем потускнела, в завитках узора — почернела, но Лоранс считала, что тёмные краски и старинный вид к лицу герцогу. Его портрет казался старше некоторых работ прошлого века, эпохи Франциска I. Тем самым он привлекал внимание ценителей живописи, которых немало побывало в салоне мадам Арманд.
Лоранс наконец вернулась домой. Она была довольна поездкой, но еще более рада была снова видеть Меллису и находиться в своём "уютном гнёздышке". Так Лоранс иногда называла особняк на Сен-Клу, когда была особенно в благодушном настроении.
Мадам горячо одобрила заботы Меллисы и была благодарна ей за точное ведение дел в ее отсутствие.