— Странность в том, что это вообще случилось, — фыркнул Барнум, захлопывая крышку часов и пряча их в карман жилетки. — Я уже об этом говорил. Старик Аякс, который сжевал Мазеппу, — самое добродушное существо, которое я знал на этом свете. Да я домашних кошек видал более опасных! Он действительно вроде кашлянул, когда захлопнул пасть, был какой-то странный звук.
— Вот-вот, — нахмурился я. — Джордж Таунсенд, присутствовавший на том представлении, тоже припомнил какой-то звук.
— Да что ты говоришь! Слушай, это захватывающе интересно, но я должен бежать. Барон старый вояка. Дисциплина, то, се, сам понимаешь. Опоздание — потеря авторитета. Да и дельце того стоит… Океаны денег, бухты и заливы… Знаешь, давай устроим небольшой междусобойчик, когда я вернусь. Через час, не больше!
— Хорошо, — согласился я. — А мне позвольте пока провести время в музее.
— Конечно! — и он прыгнул в карету.
Войдя в музей, который еще не открылся для публики, я поднялся на пятый этаж. Шаги отдавались гулким эхом на пустой лестнице. Вело меня намерение осмотреть экспозицию, посвященную смерти Мазеппы.
Дойдя до таксидермического салона, я переступил порог просторного, мрачного помещения и проследовал прямиком к круглой платформе, перед которой неделю назад беседовал с Джорджем Таунсендом.
Подавив печаль, охватившую меня при мысли об этом достойном молодом человеке, я сосредоточил внимание на экспонатах. Как я уже упоминал, представленная на подиуме скульптурная группа весьма реалистично воспроизводила момент гибели дрессировщика. Мазеппа как раз засунул голову в пасть льва, а лев сжимает челюсти и убивает своего наставника. Восковая фигура, представленная в коленопреклоненной позе перед львом, обладала несомненным портретным сходством, усиленным подлинной одеждой Мазеппы и париком из его волос. Плечи, спину и грудь погибающего украшали настоящие пятна и пририсованные потоки крови.
Рядом в витрине находились вещи, принадлежавшие Мазеппе, включая и помаду для волос.
Ранее я знакомился с этой экспозицией с позиции обычного зрителя. Теперь же требовалось более близкое ознакомление, и я решительно шагнул через ограждение.
Несколько минут я стоял, погруженный в созерцание, задумчиво перекатывая нижнюю губу меж большим и указательным пальцами.
Художник, выполнивший манекен Мазеппы, весьма умело использовал парик и не пожалел помады для волос. Роскошные космы, покрывающие восковую голову, сверкали, чуть ли не светились бриллиантовым отливом.
Я обратил внимание на морду Аякса. При внимательном рассмотрении меня поразило выражение львиной физиономии. Таксидермист расширил ноздри хищника, сузил его глаза, вовсю разинул пасть — в общем, можно было подумать, что он стремится нагнать на зрителя побольше ужаса. Но странное впечатление возникало от этой застывшей маски. Она поразительно напоминала гримасу человека, который собирается чихнуть!
В этот момент меня пронзил некий импульс.
Я перешагнул через ноги картонно-воскового Мазеппы, вытянул руку, откинул крышку витрины и снял с полочки объемистую банку крема для волос. Открыв крышку, я понюхал содержимое…
Тут же тишину зала взорвал мой громовой чих.
Я повторил эксперимент — тот же результат!
Сердце заколотилось. Сунув палец в банку, я извлек оттуда небольшое количество смеси и растер ее между подушечками большого и указательного пальцев.
Странным образом крем этот отличался на ощупь от подобных помад. Задержав дыхание, я поднес банку ближе к глазам и прищурился, напрягая зрение. Легко представить, читатель, мою реакцию, когда в белой гомогенной массе я разглядел некие коричневатые точечки, которые я сразу опознал.
Нюхательный табак!
Я в изумлении ахнул. Итак, интуиция меня не обманула. Смерть Мазеппы вызвал не нелепый случай, а дьявольский капкан, устроенный из львиных челюстей неким изощренным преступным умом. Умышленно подмешанный в крем для волос нюхательный табак воздействовал на обонятельные нервные окончания льва и вызвал его непроизвольную реакцию, заставил хищника чихнуть, захлопнув привычно разинутую пасть. Не кашель услышал Джордж Таунсенд, а звук чихания.
Но кто же выдумал такую дьявольскую шутку? В мозгу зашевелились слабые воспоминания. Кто-то совсем недавно предлагал мне понюхать табак. Кто? Я отчаянно погонял этого ленивого мула, свой мозг, пытаясь выгнать на свет окутанную мраком неузнаваемую фигуру.