Размышляя так, я лег в постель и стал ожидать прихода сна. Ночь темнела и углублялась, хотя сквозь легкие занавеси на окне я видел, что небо усыпано звездами, высоко на востоке взошла Андромеда, а осенние созвездия начинают подниматься из-за горизонта.
Я был уже на грани сна, когда, вздрогнув, очнулся от звука, который, насколько я потом понял, доносился до моего слуха некоторое время, но лишь теперь я осознал полное его значение: слабо подрагивавшая поступь какого-то гигантского существа отдавалась вибрациями по всему дому, однако звук этот исходил не откуда-то поблизости, а с востока, и на какое-то мгновение я в смятении решил, что из морских глубин восстало нечто и шагает вдоль берега по мокрому песку.
Но стоило мне приподняться на локте и вслушаться более пристально, как иллюзия рассеялась. Какой-то миг вообще не было ни звука; затем шаги послышались снова: нерегулярный, ломаный ритм — шаг, пауза, два шага довольно быстро друг за другом, странное чмоканье… Обеспокоенный, я поднялся и подошел к открытому окну.
Ночь стояла теплая, почти душная; воздух был не подвижен. Далеко на северо-востоке луч прожектора описывал в небе дугу, а с севера доносилось слабое гудение ночного самолета. Перевалило уже за полночь; низко на востоке сверкали красный Альдебаран и Плеяды, но в то время я еще не мог связать те странности, которые слышал, с появлением над горизонтом Гиад. Это пришло позже.
Звуки, между тем, нисколько не ослабевали, и мне, в конце концов, стало ясно, что шаги, на самом деле приближаются к дому, каким бы медленным ни было их продвижение. Я не мог сомневаться также и в том, что они доносятся со стороны моря, поскольку в этой местности не было никаких сложных конфигураций рельефа, которые могли бы изменить направление распространения звука.
Я снова начал думать о похожих шагах, которые мы слышали, пока тело Амоса Туттла еще лежало в доме, хотя и не мог, конечно, припомнить, что точно так же низко, как сейчас на восток, Гиады склонялись тогда на запад. Если эти шаги сейчас как-то и отличались, то я не мог определить, как именно, если не считать того, что теперь они казались как-то ближе, но близость эта была не столько физической, сколько психической. Убеждение мое в этом стало настолько сильным, что во мне начало нарастать беспокойство, в котором уже сквозил ничем не прикрытый страх: я не мог оставаться на месте и подавлять в себе дикое желание идти искать чьего-нибудь общества. Я быстро подошел к двери: комнаты, открыл ее и тихо вышел в коридор, чтобы найти хозяина дома.
И тут же сделал новое открытие. Все время, пока я находился в комнате, те звуки, что я слышал, вне всякого сомнения, доносились с востока, и только слабая, почти неощутимая дрожь отдавалась в старом доме. Но сейчас, во тьме коридора, куда я вышел без лампы, я начал понимать, что как звуки, так и сотрясения исходят откуда-то снизу — не из-под самого дома, нет, источник их располагался гораздо ниже: они поднимались будто бы из каких-то глубоких подземелий. Напряжение моих нервов возрастало, пока я стоял в темноте, пытаясь взять себя в руки, как вдруг увидел слабое свечение, поднимавшееся со стороны лестницы. Я сразу же бесшумно двинулся в ту сторону, перегнулся через перила и увидел, что свет идет от электрической свечи, которую держит в руке Пол Туттл. Он стоял в нижнем зале в халате, хотя мне даже сверху было видно, что он так и не раздевался. Свет, падавший ему на лицо, обнажал всю напряженность его внимания: вслушиваясь, он слегка склонил голову набок и стоял так все время, пока я на него смотрел.
— Пол! — наконец позвал я громким шепотом.
Он сразу вскинул голову и увидел мое лицо, без сомнения, хорошо освещенное свечой в его руке.