Внезапно Балам почувствовал легкое головокружение, и образ бога прояснился в его сознании. Он ощутил тошноту и был вынужден открыть глаза. Юноше пришлось приложить усилия, чтобы рассмотреть то, что его окружало, хотя полностью это сделать ему не удалось. Напротив него сидел учитель, весь белый под этим ночным светом, таким ярким на темном фоне сельвы, и при этом казалось, что его очертания расплываются и дрожат, как будто бы его изображение отражалось в зеркале. Балам тогда подумал, что ему это снится, несмотря на предупреждение учителя, что все пережитое им будет реальным. Внезапно фигура учителя раздвоилась у него на глазах: в то время как шаман продолжал сидеть на поваленном стволе практически без движения, летучая мышь начала пробиваться из него и обрела плоть в застывшем воздухе прогалины. Это видение длилось лишь несколько секунд. Летучая мышь появилась снова, на этот раз отчетливо, выйдя, очевидно, из тела человека, и какое-то время махала крыльями, прежде чем сесть на тот же ствол, где замер в полном оцепенении шаман. Зверь был большим и казался серым при свете луны. Его блестящие глаза пристально уставились на молодого майя.
Балам попробовал заговорить, но из его горла вырвалось только хриплое урчание. Попытавшись пошевелиться, он почувствовал себя парализованным; темнота вокруг него опускалась, как непроницаемый занавес. Он подумал, что вот-вот потеряет сознание.
И почти сразу же вновь появился свет. Балам понял, что он стал сильнее, чем был за несколько минут до этого. То, что раньше являлось только тьмой, в пределах поляны оказалось для него совершенно ясным. Очертания того, что его окружало, стали более четкими, позволяющими различать детали там, где до сих пор это было невозможно. Он заметил, что резко изменился, но это его не обеспокоило. Он чувствовал себя полным сил и энергии; теперь он мог воспринимать то, что ранее оставалось для него скрытым. Обретя способность двигаться, он осмотрелся, и его не удивило то, что его руки превратились в лапы, покрытые пятнистой шерстью, так что он перемещался теперь на четырех конечностях. Он без усилий повернул голову назад почти на сто восемьдесят градусов, убеждаясь в том, что его догадка верна: его тело превратилось в тело ягуара.
Глаза Балама нашли глаза летучей мыши, которая все еще сидела на стволе и пристально смотрела на него. И словно это послужило сигналом — зверь захлопал крыльями и поднялся в чистом воздухе прогалины, направляясь к одному из просветов среди густо растущих деревьев, открывавшему доступ к этому магическому месту. Ягуар последовал за ним, однако за несколько метров до входа в сельву остановился, чтобы оглянуться. Он увидел себя и учителя, застывших без движения, как серебряные статуи, на тех же стволах деревьев, где они расположились, когда пришли сюда несколько минут назад.
5
Николь медленно шла вдоль берега Сены. Шагавший рядом с ней Жан Массар, ее жених, внимательно слушал слова девушки. Они шли, взявшись за руки, и для любого случайного прохожего были всего лишь одной из многих пар, наслаждающихся взаимной любовью нежной парижской осенью.
После эйфории, вызванной разговором с доктором Лазерром, Николь осознала, что она не может принять решения об участии в экспедиции самостоятельно. Разумеется, речь шла о ее карьере, о возможности, которая, несомненно, больше никогда не повторится, и согласие тех, кто руководил ее работой в музее, было получено. Все это было так, да, но Николь также знала, что главный приоритет для нее в этом вопросе заключался в трех буквах, составляющих имя того, кто должен был стать ее мужем. Живя на ферме, где прошли ее детство и юность, она видела, как любили друг друга ее родители и продолжали любить, потому что никогда ни один из них не ставил свои личные желания выше желаний супруга. Ее мать могла быть временами беззаботной и ветреной, а порой даже эгоисткой, но Николь прекрасно знала, что она никогда не позволяла себе расходиться во мнении со своим мужем, когда дело касалось важных вопросов.
Она не хотела говорить с Жаном по телефону о только что полученном предложении и лишь сказала ему, что у нее появились интересные перспективы на работе, которые она хотела бы обсудить с ним. «Не бери машину, — попросила она. — Лучше прогуляемся, а потом перекусим где-нибудь. Тогда я смогу тебе рассказать все в спокойной обстановке».