Помимо этого была еще и телевизионная программа, в которой она регулярно принимала участие. С тех пор как во внутренней части одной из колонн усыпальницы фараона Сети I была найдена статуэтка, она прославилась на весь мир как бесстрашный и прозорливый археолог, став знаменитой, разумеется, и в своей стране.
Все началось с одного рисунка и нескольких иероглифов, начертанных на керамическом черепке, являвшемся частью наследства Гарнье. Николь пришла к выводу, что солнечный диск, обрамлявший голову бога Ра, изображенного на гробнице в Долине Царей, заключал в себе секрет, насчитывающий более трех тысяч лет.
Это была еженедельная программа, и Николь появлялась на экране не более чем на десять минут, но затрагиваемые темы были всегда разными, и подготовка требовала усердной работы с документами. Однако девушка не жаловалась: благодаря передаче она всегда находилась в курсе животрепещущих вопросов своей профессии, которые в противном случае она могла бы и упустить. Кроме того, это обеспечивало и неплохой дополнительный заработок. Но главное, ее собственное эго получало ощутимую поддержку.
И наконец, последнее, чтобы у нее уж точно не оставалось времени на приятное забытье без единой мысли в голове, — Жан, ее нынешний жених и будущий муж. Она познакомилась с ним вскоре после того, как устроилась работать в Лувр, когда на свою первую зарплату сняла жилье в Сен-Жермен-ан-Лэ[4]. Молодой архитектор позвонил ей в дверь, чтобы попросить немного соли… Так завязалось их знакомство. Он был той же ночью в Лаоне, когда силы Зла собрались, чтобы принять ее шефа, но, как это произошло и с ней, его память не сохранила никаких воспоминаний о случившемся.
Сейчас Жан и Николь были полностью увлечены приготовлениями к свадьбе, которую они намеревались сыграть в конце ноября, примерно через полтора месяца. Девушка всегда представляла себе свадьбу так: в один прекрасный день она войдет в церковь, очень красивая, в белом платье, и скажет «да», а ее мать не сможет сдержать слез. Потом состоится великолепное свадебное путешествие. Но ее никто не предупредил о том, что ей придется посвятить часы подбору мебели, занавесок и кухонной утвари; подыскивать краску, которая подходила бы по цвету к полотенцам в ванной комнате (или наоборот); ругаться с плотниками и каменщиками, которые никогда не являлись в назначенное время, и добиваться того, чтобы Жан высказал свое мнение, хотя в последнем случае она поняла, что от этой идеи лучше отказаться. Ей приходилось урезонивать свою мать, когда та начинала ворчать (особенно часто это случалось в присутствии отца), что муж чины ни на что не годятся. А ведь Жан был архитектором! Николь, однако, сумела подготовить план того, как объединить спальню с соседней гардеробной, а также сделала чертеж нового большого окна в зале, которое они с женихом решили увеличить.
Они собирались жить в доме, купленном Жаном в Сен-Жермене несколько лет назад, как раз напротив того здания, в котором она снимала квартиру, переехав из Парижа с намерением поселиться в предместье столицы. Это было маленькое двухэтажное строение, окруженное садом, из которого могло бы получиться нечто стоящее, если бы кто-нибудь им занялся. Вот уже несколько месяцев, с осени, они жили в нем вместе, и хотя первое время Николь и находила симпатичной его модернистскую обстановку в очень «мужском» стиле, которой гак гордился ее жених, но, когда они заговорили о свадьбе и стало ясно, что этот дом станет их пристанищем на долгие годы, она поняла, что ей придется заняться всем самой. Не потому, что у Жана был дурной вкус, нет, просто потому, что… в определенных вопросах мужчины ни на что не годятся.
Покинув свой кабинет, она прошла через комнату секретарей. Сюзанн и Агнесс сидели за своими столами. Очевидно, у них было много работы, и они улыбнулись, увидев, как она вошла. Новый директор, приступив к своим обязанностям, оставил их на занимаемых должностях, и это говорило о его благоразумии, поскольку они обе знали больше, чем кто бы то ни было, о том, как ведутся дела в департаменте. Старшая, Агнесс, мать двоих детей, провела в Лувре полжизни. Веселая Сюзанн была всего на пару лет старше Николь. Все трое стали хорошими подругами.
— Я иду в департамент центральноамериканской культуры, — сказала Николь с порога. — Я и так уже опаздываю Не думаю, что пробуду хам долго. — Она снова взглянула на часы. — Полагаю, что вернусь к перерыву, и мы сходим в кафе, как обычно.
Она махнула рукой на прощание, закрыла дверь и бы стрым шагом направилась к лестнице Директор департамента центральноамериканской культуры лично позвонил ей прошлым вечером с просьбой о встрече.