– Точь-в-точь зубы старика Руфуса, – подумал Дилос, вспоминая старейшину своего племени, дряхлого, обрюзглого мужчину, вынесшего, два дня тому назад, ему смертный приговор.
Едва справляясь с дрожью, беглец подплыл ближе к берегу, нащупал подошвами дно и, встав в полный рост, хорошенько огляделся:
Чуть поодаль от него, там, где овальная чаша озера вновь обращалась узкой полосой реки, Дилос увидел то, что заставило его сердце в очередной раз замереть. На толстых, зачищенных от древесной коры столбах, стоял небольшой помост. Один его конец нависал над водой, второй же - растворялся в прибрежной осоке.
Дилос мгновенно присел, оставив на поверхности озера лишь свои глаза и макушку. Перебирая окоченевшими пальцами по илистому дну, он начал бесшумно, приближаться к постройке, изредка останавливаясь и прислушиваясь.
Оказавшись промеж шести трухлявых брёвен, беглец прильнул ухом к щелям пола и тут же услышал поскрипывание на том конце помоста, что уходил в заросли. Его взгляд мгновенно нашарил на берегу, небольшой, но острый кусок камня, а рука - тот час, завладела, этим шершавым и ледяным на ощупь осколком.
Вскоре простой скрип превратился в отчетливый звук чьих-то шагов:
– Черт побери, они не могли так быстро спустится! – оскалившись, прошептал он себе под нос.
Тем временем, шедший поверху поравнялся с Дилосом. Замешкавшись, беглец истерично стал перебирать в голове пути отступления. И не придумав ничего лучше – плавно с головой ушел под воду, обхватив руками и ногами один из столбов.
У берега, вода была мутной и увидеть что-либо в ней было невозможно, посему Дилосу оставалось лишь ждать. Продрогший от холода до самой, как ему казалось, души, он мечтал лишь о том, чтобы выползти на берег и согреться. Каждый раз сглатывая слюну, он чувствовал раздираемое яркой болью горло и подступающий кашель.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем беглец решился наконец отпустить бревно. Оказавшись на поверхности, он бесшумно втянул ноздрями воздух, окинул взглядом озеро и прислушался. Как и прежде, шаги были слышны, но на этот раз – их источник удалялся.
– Похоже те, кто построил это, до сих пор живут здесь, - притронувшись к склизкому столбу, прошептал Дилос.
– Какой ты проницательный!
Торжествующий, скрипучий голос разрезал тишину позади беглеца и тот окоченел от ужаса. Не решаясь сдвинутся с места, он опустил глаза на воду под собой. В отражении он сразу заметил темный силуэт, свесившийся с помоста по левую сторону от него.
– Зачем он выдал себя? - промелькнуло в голове у Дилоса.
– Из-за того же сраного любопытства, что помешало тебе проплыть мимо… – проклинал себя беглец.
По-прежнему не двигаясь, он наблюдал за противником боковым зрением. Им внезапно овладела холодная решимость, вроде той, что заставила его спрыгнуть со скалы. Острый, как бритва камень, по-прежнему был зажат в его ладони, и он твердо решил, что воспользуется им. Решил, но не успел.
Тяжелый удар свалил Дилоса с ног. Пришел он справа, чего беглец никак не ожидал. В глазах у него потемнело. Повалившись лицом в воду, он тем не менее, почувствовал всплеск по обе стороны от себя. Прошло еще пара мгновений прежде чем чья-то сильная рука выдернула его за шиворот из воды и прижала спиной к столбу.
Плывущим взглядом Дилос смог уцепить лицо нападавшего.
Лысыми головой и щеками он напоминал ребенка. Огромного и очень сильного ребенка, если быть точным. Маленькие глазки и узкий, почти лишенный губ, рот выглядели вдвое меньше чем стоило бы, при такой большой голове.
Следующий удар, в живот, Лысый нанес своим коленом. Съешь беглец хоть крошку перед этим – то непременно выблевал бы все наружу. Обессилевший после двух суток погони, Дилос ничего не мог противопоставить этому здоровяку, тем более, что возле него возникла вторая фигура. Не менее грозная.
– Так вот что духи уготовили тем, кто убивает своих сородичей... – успел подумать Дилос, прежде чем его вновь окунули с головой в воду.
* * *
Дилос потерял чувство времени. Он сидел на мокрой земле связанный, стараясь не потерять сознание. К его затылку, казалось, прилип кусок засохшей грязи. Впрочем, имелось подозрение, что это могла быть и его собственная запекшаяся кровь.