– Он пролежал в постели почти год и вот, в конце концов, умер. Не помню, чтобы я очень сильно расстроился. Я был мал и слабо понимал, что такое смерть. Однако, по настоянию отца, я нарвал букет черных рябчиков и под причитания матери побрел на похороны своего маленького друга.
В этот момент в землянку вернулся мужчина, у которого Хоррик брал факел. Он молча подошел к главарю и дал ему нечто, представлявшее собой две изогнутые полоски железа, перекрещенные и скрепленные посередине.
– Вы наверно думаете, что это стало травмой для неокрепшего шестилетнего ума? – спрашивал окружающих Хоррик, пощелкивая странным предметом.
– Вынужден вас огорчить – я не помню практически ничего из произошедшего, – развел он руками, виновато улыбаясь.
– Однако кое-что, мне все же запомнилось. До сих пор у меня перед глазами всплывает выходящая из толпы скорбящих родственников мать Даррена. В руках у нее сверток. Она с печальной улыбкой протягивает мне его и возвращается назад к родным.
– Что это за чушь? - продолжал спрашивать себя Дилос. Происходящее начинало его нервировать.
– Уже дома, я обнаружил внутри свертка почти новенькие ботинки, принадлежавшие когда-то моему другу, – продолжал Хоррик. В его голосе, при эти словах, не промелькнуло и толики грусти.
– Вы наверно хотите узнать зачем я это всё рассказываю? Всё это для того, чтобы показать вам – нет ничего плохого в том, чтобы отдать другим вещь, что вам стала уже не нужна, которой вы не пользуетесь.
Острие Хоррикова клинка покраснело от жара, и он убрал его в сторону, нагнувшись ближе к Михелусу. Вместе с ним вперед подались еще несколько человек.
– Поэтому я хочу спросить вас, друзья, – он окинул своих людей взглядом, недобро улыбаясь.
– На кой черт, нашему немому гостю его язык?
Глава 5 - "Растоптанные знамена".
Питт, Бернард и Отто спустились по трапу на сушу. Туман потихоньку рассеивался и взору матросов открылась массивная городская стена, к которой, словно морская живность к днищу корабля, прилипли разномастные деревянные хибары. Декард сошел на берег уже несколько часов назад, велев им собираться. Сам он отправился узнать, что происходит в городе. Встретиться они должны были в ближайшей портовой таверне, о которой боцман и штурман – без сомнения знали.
Троица двинулась в сторону широкой арки ворот, увенчанной по бокам двумя пузатыми, сложенными из грубого камня, башнями. Народу в такую рань попадалось навстречу мало, а тот, что был - не обращал никакого внимания на их кампанию. Звон колоколов где-то вдалеке не прекращался ни на мгновение, вселяя в сердце Питта непонятное тому беспокойство. Пару раз мимо них, в сторону пристаней, проносились груженые сундуками, мебелью и прочим скарбом – повозки.
— Кто-то спешит по-скорее убраться отсюда, — хмыкнул Отто, провожая телеги взглядом.
— И это странно. Запаха дыма нет, значит колокола не из-за пожара трезвонят, — пропыхтел Бернард. Его лоб весь взмок от усталости. На корабле ему редко приходилось много ходить. Сейчас же, стало заметно, какое неудобство и наверняка боль, доставляет боцману культя на месте ступни. Он хромал сильнее обычного и часто замедлял шаг, порой на мгновения останавливаясь.
— Тогда в чем дело? — прохрипел Питт. В горле у юноши пересохло и от того его голос, к собственному удовольствию, показался грубее обычного.
— Скоро узнаем, — мрачно пробурчал себе под нос боцман.
Кампания прошла по небольшому деревянному мостику, перекинутому через зловонную канаву, по которой в сторону порта неспешно катился поток городских отходов. Жилые дома в Тальвильроге были довольно высокие. Косые постройки возвышались на высоту четырех-пяти этажей. Вытянутые вверх, они стояли друг к другу так близко, что сливались в одну сплошную деревянную стену. Было неудивительно, что пожар в одной из них - мог стать причиной исчезновения пары-тройки улиц с карты города.
— Нам сюда, — одернул зазевавшегося Питта Болтун, — Декард обещал ждать нас внутри.
Юнга повернулся и увидел ничем не отличавшийся от стальных домов трактир. Выдавала его из общего числа лишь, подвешенная на цепях, вывеска. На ней была изображена проткнутая ножом белая птица, сильно смахивающая на курицу. Отто отворил тяжелую дверь и пропустил вперед седого боцмана. Нога старика тут же звонко застучала по деревянному полу.