— «А мог бы и на голову упасть», — не без сожаления отметил про себя беглец. Сбросив с себя камень, Дилос резко сел. В чем тут же раскаялся:
Ночь, проведенная на мокрой земле, не прошла бесследно. Руки и ноги беглеца закоченели до ломоты. Горло саднило так, словно в нем застрял комок репейника. Голова раскалывалась.
Потирая виски, Дилос оглянулся. Сзади и спереди все было занавешено плотной белой дымкой, скрывавшей все в пределах двадцати-тридцати шагов. Кряхтя, беглец вылез из грязи, в которой провел ночь и, прислонившись спиной к камням, уперся взглядом в густой кустарник. Только сейчас он заметил, что за сплошной стеной орешника, виднеется резко уходящий вниз склон оврага.
Живот издал протяжный жалобный стон, напоминая, что уже двое суток у Дилоса во рту не было ни единой крошки.
— «Интересно, а ради еды я бы сподобился на убийство?» — иронично прикинул беглец.
Но ответить на свой вопрос - он не успел.
Все внутри него сжалось и похолодело, заставив его напрочь забыть о жалости и ненависти к себе. Он услышал то, чего страшился сейчас больше всего на свете.
Из тумана, в той стороне, откуда он вчера пришел - еле слышно доносились человеческие голоса.
Не думая ни секунды, Дилос вскочил и, забыв о всякой боли, рванул дальше по тропе, напоследок, бросив благодарный взгляд в сторону, разбудившего его, так кстати, камня.
Свисавшие корни, то и дело, лупили его по лицу. Он мчался вперед, не заботясь о следах. При всем желании, он не смог бы сейчас скрыть их от шедших позади. В ушах стучало.
С каждым шагом бурелом по правую руку от него редел, обнажая каменистый крутой обрыв. Шум воды, который он подметил еще вчера, усиливался, внушая Дилосу еще большую тревогу. Внезапно тропа круто забрала вверх и сильно сузилась. Беглец замедлил шаг и, нащупывая левой ладонью скалу, начал осторожно двигаться вдоль нее.
Мужчина то и дело перешагивал через узкие ленты родников, но даже их множество никак не объясняло усиливавшегося гула воды.
— Твою мать, что это за шум? — процедил озлобленно Дилос, пытаясь справиться с охватившей его паникой. Его знобило, но вовсе не от холода.
Вскоре, ответ на этот вопрос обнаружился сам собой.
Впереди, с высившейся над головой беглеца стены, рассекая туман, с ревом ниспадал вниз нескончаемый поток воды. Дилос остановился, пытаясь подобрать слово, которым можно было бы описать увиденное.
— Водопад, - ошарашенно прошептал он. В живую, ему ни разу не доводилось видеть ничего подобного. Давно в детстве, отец водил его к «Большой солёной воде» на самой окраине лесов, но та показалась ему лишь бесконечно скучной и бесконечно мертвой. Особенно в сравнении с тем, что он видел сейчас.
Сзади, совсем недалеко, раздался вскрик и Дилос, как огнем ошпаренный, рванул вверх.
— «Должно быть, наткнулись на мои следы».
Но это еще не было самым худшим. Взобравшись к самому потоку, беглец увидел то, что повергло его в полное отчаяние. Тропа прямо перед ним резко сужалась клином и, прижимаясь к отвесной скале, растворялась в ней, не оставляя ни малейшего уступа.
— Нет, этого не может быть, — вырвалось из его уст.
Взгляд Дилоса истерично заметался по сторонам, в поисках другого пути, но все было тщетно. Он попытался было рвануться назад, но тут же сам себя одернул.
— «Смерть от огня или смерть от воды? Интересно, хоть один человек на свете позавидовал бы, тому выбору, что у меня есть?» — не сдерживая слез отчаяния, рассуждал беглец.
— И все-таки выбору, — услышал он свой собственный, спокойный в противовес бушевавшему в его голове урагану мыслей, голос.
Прошла еще пара мгновений, позади уже отчетливо послышался звук чьих-то голосов. И Дилос решился. Отступив на несколько шагов назад, он разбежался и, оттолкнувшись от края скалы, сиганул в неизвестность, скрытую от глаз густым, непроглядным туманом.
Глава 3 - "Причина".
Столь слаженной работы, как в ту ночь, Питт никогда еще не видел. Бернард кругами расхаживал по палубе, поименно раздавая приказы и контролируя каждого матроса. Все его подопечные, подобно рою пчел, кружились в едином неукротимом танце.
Корабль опять двигался на север. Матросам стоило бы радоваться, что Учтивый покинул, так осточертевшую всем Багровую Заводь, но счастья в этом не было. Вся команда была погружена в тяжелые думы, относительно судьбы капитана. Ответов на их вопросы никто так и не дал, и это раздражало моряков.
Декард, исходя из письма, чью подлинность подтвердил Бернард, с этого момента руководил плаванием. Но это, отнюдь, не делало ему чести в глазах подчиненных. Нового штурмана и до этого не особо жаловали за его надменность и отстраненность от дел команды, а теперь и вовсе стали недолюбливать. По мнению большинства, он просто бросил капитана в беде, не попытавшись даже выяснить, что с ним случилось. Питту Декард нравился, но и он не понимал, что же такое могло его испугать.