Когда я закрыла дверь в ванную, то расплакалась. Он дал мне то, что я хотела… Я надеялась, что секс сломит его оборону. Я ошиблась и мне стало гадко и противно от содеянного. Он четко сказал, что не любит меня, и я ему не нужна. О чем я только думала, соблазняя равнодушного ко мне мужчину…
Я долго стояла под теплыми струями воды. Вымывалась тщательно, будто можно смыть позор и грех, в который я добровольно окунулась с головой. А потом я одела пижаму и легла в кровать. Пустую и холодную…
Я проспала отъезд Камиля. Проснулась, когда в доме было тихо и пусто. Еще много дней потом я плакала ночами, вспоминая, как хорошо нам было вместе. А через три недели я поняла, что беременна.
Осознание этого чуть не убило меня. Бабушка, единственный человек, которому я смогла открыться, сразу пожалела меня. Но сказала, что ее мнение, нужно рожать. Я слишком молода для аборта и могу сильно навредить себе этой операцией. Несмотря на маленький срок и возможность сделать все без последствий, я с ней согласилась.
По правде сказать, я бы не смогла убить ребенка от любимого мужчины. Мы с ней решили, что я уеду. Далеко и надолго. Она хотела поехать со мной, чтоб поддерживать и помогать, но я отказалась. Это мой крест. Я бичевала себя и хотела наказать сложностями материнства. Бабуля сказала, что будет всегда помогать мне деньгами, и чтоб я не смела отказываться, не ради себя, а ради Мирона. И я согласилась. Благодаря любимой старушки, я ни в чем с малышом не нуждалась.
Бабушка рассказала, что Камиль вернулся домой через месяц. Когда он узнал, что я уехала, то был сам не свой. Обозлился, много пил. Я боялась говорить ему о ребенке. Я понимала, что такой жестокий человек, как он, потребует немедленно сделать аборт. Моя жизнь только наполнилась смыслом, я не могла снова лишиться его.
А потом родился Мирон. Ангельский ребенок от отца демона. Он был с рождения точной копией Камиля. Те же глаза маслины и кучерявые черные волосики, кожа темнее моей на несколько тонов. Я отдала малышу всю любовь, от которой отказался его отец. Я холила и лелеяла моего сыночка. Я, наконец, стала самой счастливой женщиной. О большем и мечтать не могла.
Бабуля всегда мне докладывала за Камиля. Он начал вести ужасный образ жизни. Приводить в дом разных женщин, не зацикливался ни на ком. Сначала он много употреблял алкоголя, но потом усмирил пагубную привычку. Начал работать в фирме отца и больше никуда не уезжал.
Иногда бабуля просила меня рассказать ему за сына. Говорила, что он имеет право знать правду. Когда я уже собиралась это сделать, она вновь рассказывала о его жестоких выходках — драках, беспорядочных сексуальных связях и постоянных ссорах с родителями.
Тогда я точно решила, что не скажу ему за сына. Его гнев мог быть слишком опасен для нас с Мироном, таких беззащитных и бесконечно счастливых вместе.
*****
Я проснулась с головной болью. Если Камиль со своей Дашей будут дальше истязать меня, то я умру раньше бабули. Но как ей сказать о том, что не могу находиться с этими мерзавцами под одной крышей, я не знала.
Снять жилье неподалеку было невозможно. До ближайшего отеля ехать не меньше часа. А если бабуле понадобится помощь, мне никто не позвонит…
Я словно заперта в клетке с хищниками и прикрываю собой бабулю. Даже если дверь в эту клетку откроется настежь — мне не выйти. Потому что я не оставлю свою любимую старушку.
Хоть бы Камиль занялся своей Дашей и начал меня игнорировать. Тогда мне было бы гораздо проще и легче, находиться с ними на одной территории.
Глава 13
Я чувствовала себя запертой в клетке птицей. Даже не так! Я чувствовала себя запертой в одной палате с душевнобольными людьми. И осознание этого терзало сильнее, если б меня закрыли с хищником и он растерзал мою плоть когтями. Стресс устойчиво обволакивал мое воспаленное сознание. Беспомощность не давала спойно дышать. Мне не хватало воздуха.
Я решила проводить все время в комнате у бабули. Вообще не выходить от нее. Стараться никак не пересекаться ни с Камилем, ни с Дашей.
Единственной отдушиной стал мой мобильный.
И единственный человек, которому я захотела позвонить стал Игнат. Я не могла объяснить откуда во мне возникла такая потребность. Ни Мирон, ни Костя, ни подруги, не могли стать для меня отдушиной. Я нуждалась в искренней поддержке, но не жалости. Мне хотелось почувствовать, что я кому то интересна и нужна. А Игнат высказывал ко мне определенную заинтересованность, она была мне приятна, словно бальзам на истерзанную душу.