Так, а переходы-то где? Что за дела?
До конца репетиции танцевать с Кудрявой Башкой?.. Непонятно, расстроилась я или обрадовалась, но нужно было поставить его на место.
— Ты не забывай, с кем разговариваешь. Маска тебе голову-то не стянула?
Если что, вопрос не требовал ответа.
Вскинув подбородком, парень уставился в пол. Сколько же в нём уживалось гордыни! Не глядя мне в глаза, снова подал руку, и мы приготовились дать несколько кругов под Иришкин счёт.
На самом-то деле, он не был воспитан так плохо, как я себе представляла. Лекса довольно вежливо поступил, увидев, что я растерялась из-за отсутствия партнера. Это невольно заставляло меня смягчиться.
— Подожди-ка… — мы вновь вступили, и его лицо находилось теперь довольно близко. Я с подозрением сощурилась. — У тебя что… Накрашены ресницы?
— Три, четыре… — Лекса оказался за спиной.
— Нет, — сухо прохрипел он мне на ухо.
Это было бы странно, мальчик!
— Пять, шесть. И семь, восемь, — обернувшись, я тут же пристально уставилась в его глаза.
Присмотрелась получше. Да нет же! Они накрашены! Или… Или нет?
— Хватит вам пялиться!
Лицо вспыхнуло, я уже знала, что от стыда, и вся сжалась, чтобы чувствовать меньше давление его тела. Он прав, об этом очередном незначительном недостатке, пожалуй, можно было умолчать… Или вопиющем? Или это вообще достоинство? Какая, блин, разница, какие у студента ресницы? Да я сама была не прочь иметь такие…
Нас снова настиг вальсовый шаг. Я чуть приподнялась на носочки, чтобы удобнее мельтешить вдогонку широким мужским шагам.
— Смотрите не на мои ресницы, а под ноги. А то оттопчите ботинки.
Его голосом это звучало, как серьезная угроза. Мне стоило прислушаться. — Ладно… — и всё-таки было в Лексе что-то странное, притягивающее взгляд. Патология какая-то! Я неловко откашлялась, позволяя крутить собой в танце. — Но не переживай так, я не ведьма, чтобы сглазить. Не отвалятся.
— Я не за это переживаю.
Он надолго замолчал, вынуждая, наконец, задать ему встречный вопрос. В ожидании я даже снова заглянула в его хитроватые глаза, но потом одумалась и отвернулась.
— И за что же?
— Влюбитесь в меня — будут проблемы.
Дыхание перехватило. Я подавилась воздухом, словно ядом, и ощутила, как в теле обосновалась предательская дрожь. Ноги меня больше не держали, но этим легко занимался Лекса.
Ну и Кудрявая же у тебя Башка, пустоголовая!
— Не находишь дерзостью говорить такое преподавателю? — дело было даже не в том, кем я ему приходилась.
Мог ли он слышать от студентов сплетни обо мне и Лёне? И если да…
Муратов Лекса, ты очень жестокий парень.
— Отношусь к вам ровным счетом также, как и вы ко мне.
Сурово.
Я не могла и подумать, что такую душевную пытку может устроить незнакомец… Наверное, я тоже больно кусалась. Задела за живое.
А может, он обычный, недовоспитанный нарцисс.
Мне не сразу удалось собраться с мыслями.
— Между нами должна быть субординация, — с трудом выдохнув, я обнаружила, что мы вернулись на исходную позицию.
Непослушное тело занывало от плохого предчувствия. Лекса взял меня за руку, сбивчиво осмотрев, и взгляд его на мгновение от чего-то стал игривый и даже мягкий. Но мне уже было плевать.
— Ну ничего… Я помогу тебе понять, что это такое. Субординации нужно научиться в университете, а то потом действительно не оберёшься проблем, — равнодушно пожав плечами, я передала ему всю ответственность за танец, совершенно не замечая, куда теперь парень нас направляет.
Моя речь, вообще-то, была лишена издевки.
— И как же вы мне поможете в этом вопросе? Если обсуждаете мои ресницы? Имя?
Ну держись, сучонок!..
— Да легко, Лекса, — я впервые непринужденно обратилась к нему по имени, от чего брови парня заинтригованно выглянули из-под маски. — Ещё раз переступишь со мной черту, и будешь писать в деканате заявление на отчисление. Ты знаешь, в каких отношениях я с ректоратом?
Он безропотно промолчал.
— Один звонок и ты не числишься, — или десять звонков. Но ему об этом знать не обязательно.
— Чтобы отчислить, нужен повод. У меня нет долгов.
Мы успевали переговариваться из-за спины.
— Значит, будут. На каком факультете ты учишься?
Ожидаемо… Он снова молчал.
— Окей. Я справлюсь и без наводок.
— С вами опасно быть самим собой.
Я востро взглянула на него, повернувшись на вальсовый шаг.
Ну, если «самим собой» значит для тебя быть хамоватым уродцем в женских шмотках и мужским басом, то в моем присутствии притворяйся нормальным человеком! Переоденься и молчи!
Мне показалось, что я слегка разочаровалась. Как это возможно, если ждать от Кудрявой Тупой Башки красивых жестов не приходилось? Сделал человек один раз доброе дело и тут же отсыпал побольше хамства.
Угощайтесь, Виолетта Сергеевна! Гадости без соли! Чтобы приправить — поплачьте!
Пока мысленно отшучивалась и зализывала вскрывшиеся раны, я ослушалась. Всё же посмотрела в его обиженные расстроенные глаза, а он и не скрывая недовольства, кисло поморщился, продолжая крепко придерживать меня за талию.
Значит, я тоже попала в яблочко! Ресницы ни при чем, а вот имя? Ну и отчисление, конечно. Ох!
Приятно…
— А теперь всё то же самое! Но бодрее и под музыку!
Глава 9 «Неуловимый»
Проводка в актовом зале совсем прохудилась. Иришка выключила свет в потном и ещё тёплом зале, которому предстояло остыть за грядущую ночь. Люстры некоторое время слабо горели после щелчка переключателя, но всё же испустили последний дух. Сверчки?
Электрика гудит…
Я не удержалась от сладкого зевка в кромешной темноте. Ноги ныли, но чувство было… Приятное.
— Ну чего ты копаешься? Пошли быстрее.
— Щас, Виолетт, где ключи-то?.. — окна здесь были заколочены и выстланы затемняющей тканью.
С трудом верилось, что каких-то пять минут назад на паркете выплясывало сборище бальников.
Мы закрыли металлическую дверь, отдали ключи уставшему охраннику и вывалились за порог МПТУ. Тут же защипало лицо и ноздри. В глазах замерцало от снега. На остановке через дорогу куковала толпа студентов, хохлившихся в капюшонах в свете фонаря.
Нам нужно поторапливаться.
Иришка затормозила у самой лестницы, перекладывая из рук в руки сумку и пряча ладони в пушистые варежки. Затем вдруг замерла. Резко стянула одну и полезла в карман.
— Ир, потом посмотришь, как в автобус сядем.
— Нет! — она категорично задрала нос, выдыхая клубящийся от мороза пар. Лицо её подсветилось загоревшимся экраном телефона и погрустнело. — Нет пропущенных… Прочитал.
Стас продолжал держать Иру на расстоянии.
От неловкости я отвернулась к остановке, наблюдая за невесомыми хлопьями, слетающими на улицу откуда-то из темноты, и продолжила смирно ждать, когда подруга соберется в путь. Знаю, на моём месте любая другая начала бы убеждать Ирку в том, что всё будет хорошо… Но ведь мы не могли этого знать.
Позади спины прохрустели два унылых шага, а затем ко мне прижалось что-то тёплое и пушистое, вот-вот готовое разреветься. Нервно сглотнув, я хотела было повернуться…
Но вот, большой дребезжащий автобус, рассекая груды снега на дороге, подплыл к остановке и чуть накренился под весом ввалившейся толпы. Мы опоздали…
Ирка притаилась. Но медленно оборачиваясь в её сторону, я поняла, что подруга жалобно заглядывала в мои глаза.
— Упс… — она утёрла варежкой слезинку и кривовато улыбнулась. — Ты меня убьешь?
— Попозже. Тебе сильно холодно? — подруга ошарашено уставилась на меня.
— Мне-то тепло…
В шубе-то.
— Ну и мне нормально. Пошли пешком до ближайшей остановки, чтобы не стоять на морозе.