Ну?! Пока он соображал, терзая губы, я тихонечко наслаждалась.
Явно сидел с моими лекциями не один час. И не один раз. Вместо бренчания…
— Ну… Если вывести в ремонт два соседних выключателя… Первых в цепи, схема не будет работать. Дороговизна…
Сойдёт.
— АПВ что такое?
— Автоматическое повторное включение выключателя для восстановления… Работы потребителей.
Я перескочила несколько вопросов.
— Что у нас с несимметричными токами короткого замыкания?
— Э-э… Метод симметричных составляющих?
— Давай.
— Любую несимметричную трехфазную систему векторов можно представить в виде симметричных систем. Одна из них — прямая последовательность фаз, другая — обратная, третья — нулевая последовательность, состоящая из трех равных векторов, совпадающих по фазе.
Муратов самозабвенно копался в мыслях, извлекая в свет формулировки, что я диктовала весь семестр.
Счётчик уважения сдвинулся с отрицательного значения к нулю. Из меня вырвался тяжелый, грузный вздох.
— Допущен.
Я вложила листок в ежедневник и захлопнула его. Всё ясно — отчисление отменяется. Мистер Кудрявая Башка что-то, да представляет и себя. Не хочу долго сидеть здесь наедине… С ним. Рожу ещё рассматривать. Убеждаться, что он хорош. Да и холодно в аудитории. Пускай идёт своей дорогой! На ту же репетицию. Подмазывается к ректору.
А мне пора поесть впервые с одиннадцати часов и посмотреть дома телевизор в гордом блаженном одиночестве.
Лекса изумлённо тряхнул кудрями, словно отмахиваясь от пчёл.
— Правда? — он спешно вскочил из-за стола, ловя ртом воздух. — И… Всё? А ещё два коллоквиума? Лекции не посмотрите?
То есть тебе этого показалось мало?.. Или страдания — твой смысл жизни?
А маниакально идеальные лекции я даже видеть не хочу! Ещё чего! Чтобы лишний раз завидовать рукам, выросшим из правильного места? Меня-то всю школу преследовала "как курица лапой".
— Всё. Зачёт в следующую субботу в десять часов. Не опаздывать, иначе передумаю.
А передумать я и вправду могла. Потому что испытывала какое-то незнакомое… Сбивчивое чувство. Неопределенности что ли…
Что я вообще ждала от этого дня? Что Муратов не выдавит из себя и слова? И устроила бы я ему веселье на старших курсах. Или наоборот… Мне хотелось увидеть, как он справляется с заданиями? Фиг его знает… Ну дальше-то что?
Он стоял с открытым ртом, всё также хмуро, как если бы услышал плохие новости. Время слегка перевалило за семь часов вечера. Ну, пора домой. Не веря своему счастью, Муратов привстал и потянулся за курткой. Я хотела было идти к преподавательскому столу за ключами…
Но у меня по-животному громко заурчало в животе.
Какой кошмар…
— Вы голодная? — изрёк громогласно Лекса и застыл с вещами в руках.
Несмотря на озноб, моё лицо по ощущениям загорелось от неловкости. Я бы и не думала стыдиться физиологических потребностей, но он так сказал… И вовсю подсматривал своими голубыми, безумными глазами.
Вообще-то, я с лабораторных сразу на совещание. А потом с тобой вот! Возилась!
— Собирайся быстрее, чтобы я закрыла аудиторию.
Я поторопилась отвернуться, копошась возле стола, чтобы не чувствовать себя мишенью его пытливого внимания. Да, я тоже человек… Странно?
Позади слышалась возня. Затем Муратов зашуршал к выходу, но почему-то не дошёл до него. Я рискнула обернуться… И тут же отпрянула.
— Вот, возьмите, — парень нацепил распахнутую куртку, за спиной повисла гитара. Из расстегнутой сумки он достал какой-то пакетик… С выпечкой? И протянул мне. — Пирожок с вишней.
Э-э-э-э-э…
Лучше бы мы не смотрели друг другу в глаза… Цунами неловкости окатило дрожью моё тело, и я бесповоротно одубела от школьного, почти допубертатного стеснения. Когда я осознала, что язык не в состоянии озвучить ни согласия, ни матерных угроз, я шокировано подняла взгляд. А там его лицо…
Лекса как-то задумчиво ухмылялся, а когда рассмотрел нечто в моих глазах, улыбка его исчезла. Он поспешил уронить взгляд в пол. Я же говорю… Я умею смотреть на людей, как на говно.
Что ты наделал?!
— Ладно… Я просто предложил. Не обижайтесь, — он стал убирать пирожок обратно в сумку.
Боже, Вилка Сергеевна… Скажи что-нибудь!
— С-спасибо. Но вдруг он отравлен.
Отлично.
— Бросьте, — кажется, теперь ему тоже стало неловко. Лекса недовольно замотал головой, сожалеюще поджав губы. — Мне же ещё ваша подпись нужна в зачётке.
У меня не получилось вздохнуть без дрожи. Но так хотелось немного воздуха в лёгкие…
— А-а-а… Так это взятка? — я ещё и припадочно хохотнула, с трудом отходя от транса, и двинулась к дверям, надеясь, что Муратов последует на выход.
— Нет! — Виолетта, заткнись! Восемнадцать рублей — просто смешно… Так я ведь и шутила?.. Да я просто на грани! Из-за какого-то долбанного пирожка с вишней… — Это всего лишь дежурная вежливость.
Да это не вежливость! Это орудие массового поражения!
Кудрявая Башка сник и обратил внимание, что я уже неистово жду его за порогом. Он, видимо, решил, что не достаточно истратил сегодня моё терпение.
— Просто мама научила быть джентльменом даже с… — он запнулся уже у самого порога, вдруг осторожно на меня покосившись. Дурень! Как ты собирался меня назвать? — С сердитыми девушками.
С девушками? Это я-то девушка? Сердитая? Кошмар какой-то… Что мне ему ответить?
Я насупилась. Дотянулась до выключателя света и захлопнула дверь. Вдох, выдох…
— А папа что, научил сачковать?
Лекса, остановившись возле меня в коридоре, как будто задержал дыхание. И я почему-то вместе с ним. По ледяной спине поползли мурашки. Это что такое?
Он сказал вдруг без привычной хрипотцы, совсем бледным голосом под звон ключей в замочной скважине.
— Может, и отец… Я вряд ли когда-то узнаю. Он… Сейчас, наверное, где-то далеко.
Где-то далеко… Странная формулировка. Я нервно сглотнула, и из моего искривившегося рта выпрыгнула шутка.
— Что, очередной космонавт?
Я закрыла аудиторию, и мы двинулись в одну сторону по тускло освещенному коридору. В соседнем крыле уже никого не было, и оттуда доносилась таинственная, почти новогодняя темнота.
Муратов удрученно выдохнул. Задумчиво закивал под каждый свой шаг, даже не глядя в мою сторону. Я успела обледенеть в ужасе перед собственной бестактностью. Мой мозг просто отключился после предложения взять пирожок. Но это, конечно, была слабоумная отговорка.
— Знаете, а можно и так сказать. Пускай будет космонавт, — прежде серьёзный Лекса непринуждённо улыбнулся и его посветлевший, но усталый взгляд оказался на моём стушевавшемся лице. Похоже, у меня теперь какая-то пирожковая травма.
На счёт отца, я с первого взгляда поняла… Что его нет. В воспитании Алексея была заметна рука мамочки, родившей единственного и талантливого сыночка-вундеркинда, которому дули в жопу. А папаша — прозаичный пьяница, отправившийся в магазин за сигаретами? Остановимся на этой версии, с позволения Муратова.
Но вот что-то жалобно и мимолетно сдавило мою грудь. Сочувствие что ли…
— Ну так что? Вы не надумали съесть пирожок? — мы спустились к кафедре. В пустом коридоре ещё горел свет, а метель за окном утихла. Муратов зачем-то шёл по пятам.
Хах.
— Спасибо, не стоит. Съешь сам. А я поем дома, — я хмыкнула и собиралась спрятаться за дверьми.
Не хочется признавать и даже думать это слово… Но… Мило.
— А вы что, не пойдёте сегодня на репетицию?
— Я планировала, наконец-то, прислушаться к твоему совету, и посетить само мероприятие. Для галочки, — только наверное уже ради виду. Потому что план-перехват музыкального номера Муратова и Гончаровой с треском провалился. — А Лизе передай, что я не против, чтобы вы выступили.