Я злобно сощурилась. Ну всё, хорэ, дорогуша!
— Что у вас происходит? — Стас взволнованно взглянул на жену, затем, требовательно — на меня, видимо, ожидая объяснений.
— Стасик, это новогоднее чудо! Вилочка решила стать добрее.
Ира приподнялась с кресла и мелкими шаркающими шагами добралась до меня.
Правильно, ничего ему не рассказывай. Мне стыдно за нас с тобой.
— Иди сюда, злючка! — ой-ой-ой, поосторожнее! От таких крепких объятий моя язвительность могла лопнуть и расплескаться на окружающих. — Я тебя люблю!
Ира, добрая душа. Порывисто чмокнула меня в щеку и ласково поправила волосы на лбу. Мне тут же стало значительно легче сдерживать самобичевание. Но не ликование от присутствия поблизости Муратова.
— Привет, Бридж! Как ваш настрой? — раздалось поверх бессвязных инструментальных фокусов. Ресторан, гудящий разговорами за едой, навострил всё внимание в сторону сцены. Послышались возгласы. Кажется, приглашённая группа была популярна.
Компания мужчин вовремя вернулась в зал с улицы вместе с облаком холодного воздуха и чужим запахом табака. Я поежилась, ведь тёплая Ирка отпрянула, усаживаясь на своё место. Незаметно осмотрев каждого вошедшего, я убедилась, что Лексы среди них не было.
— Сегодня мы исполним для вас новогодние каверы и свои собственные песни. А как только закончим, значит, настало время слушать бой курантов.
Оставалось так мало времени до Нового года. А я даже не могла разобраться, чего ждала больше: праздника или встречи с Муратовым.
Стоило отвлечься и хотя бы делать вид, что я в порядке.
Я слегка отодвинулась от стола, пытаясь найти лазейку между голов незнакомцев. Хотелось взглянуть на артистов.
— Начнём с наших новых треков. Желаем приятного вечера!
Возле микрофонной стойки вещал полноватый бородатый мужчина с зелёным галстуком и гитарой в руках. У неё был длинный толстый гриф. Ближе к барной стойке расположился худощавый клавишник в очках, как у Нэо, но с пружинками, на которых бешено подпрыгивали елки. Мужчина крутил головой, вероятно, рассматривая зрителей сквозь непроницаемые стекла, и скалился. Я склонила голову левее и рассмотрела барабанщика, закрученные усы которого вполне могли вызвать у меня смех, если бы не борьба с напряжением. К тому же, музыкант намотал на шею зелёную гирлянду, как удавку.
Справедливости ради, мне показалось забавным, что мужчины были одеты в чёрные рубашки с закатанными до локтей рукавами. Единый образ сложился. Фриковатый. Вот, что такое люди творческих профессий.
Я не сразу заметила четвертую фигуру, стоящую спиной к зрителям возле барной стойки. Широкоплечий стройный мужчина в зелёной шляпе, как у ковбоя, допил воду из стакана, оставил его на столешнице и уверено шагнул на подмостки к остальным музыкантам.
Прежде, чем я успела что-либо понять, по моей коже разошелся щекотливый холодок. Под ложечкой засосало. Из-под шляпы показались знакомые чёрные кудри, а на упрямых губах промелькнула самодовольная ухмылка. Я искала Муратова в каждом углу, но только не на сцене…
Лекса наклонился за гитарой, стоящей в углу, возле наряженной елки, и перекинул ремень через плечо. Воротник его чёрной рубашки был заманчиво расстегнут на несколько пуговиц. На голой шее моталась цепочка, а на запястье — браслеты. Но самым завораживающим украшением оказалась широкая белоснежная улыбка. Он обернулся к зрителям и просиял под женские визги.
Я впервые видела, чтобы Муратов так неотразимо улыбался.
— Ого! Это же Лекса! — в голосе Ирки послышалось неискреннее удивление. Она на что-то безбожно намекала. — Обалдеть!
— Кто это такой?
— Студент наш из МПТУ.
— Наш?
— Да, я тебе не рассказывала, но этот месяц я работала с Виолеттой в универе… Помогала ей организовывать мероприятие.
Ага. Я бы сказала, помогала моей кукушке отъехать.
Не отрываясь от сцены, я следила, как Муратов настраивает микрофонную стойку, изящно откидывая за плечи вьющиеся волосы. В зале померкли люстры, а на сцену нацелились прожектора. Затем всё вдруг погрузилось в расслабляющий сиреневый свет.
Подумать только, это была его записка с желаниями…
— Серьезно? Ты? Работала?..
Ирка агрессивно зашептала.
— Да, а что такое? Я же говорила, что теперь всё будет по-другому! Я буду ответственнее, честно. А ещё, между прочим, я неплохая хозяйка, да, Виолетт? У меня было время всё обдумать! Может, из меня и мама выйдет неплохая, раз ты так хочешь…
Думаю, строгий безэмоциональный Стас сейчас, открыв рот, уставился на свою жену. Вот, что такое настоящее Новогоднее чудо. Мои метаморфозы на фоне Иркиных блекли. И я бы присоединилась к изумлению Стаса, но не могла отвести взгляд от солиста, окружённого фиолетовым светом софит. Он всё ещё берёг свой голос от публики до ближайшей строчки, но выглядел, словно осознающий свою привлекательность змей-искуситель.
Как парень, по которому можно сойти с ума.
Моё тело свело от восторга. Изнутри что-то живое рьяно забилось в припадках, просясь наружу. Если бы я отпустила это в мир, то не смогла усидеть на месте. Вскочила бы и затряслась, как от чесотки, выставив себя полной кретинкой.
Ресторан наполнился отдаленным звоном маленьких колокольчиков. Лекса занёс ладонь над струнами. От пульса моего взволнованного сердца заложило уши, и больше я не слышала себя.
На связи был кто-то другой. Как говорит Александр Вадимович — Вилеттуся.
Именно она задним числом сочла за честь принятый у Муратова зачёт и приготовилась радостно хлопать в ритм песням своего студента. Я отказывалась верить, что это была действительно я.
Так, выход совсем рядом…
В ресторане раздалась громкая ритмичная музыка, а от басов задрожали стёкла. Девушки подоставали телефоны, принявшись снимать выступление, и даже Ирка оказалась в их числе.
А я ждала, когда его голос окончательно умертвит мою гордость. Хотелось попрощаться с ней достойно.
— Однажды холода Привели меня В замок изо льда. И осколки слез, Что слетали вновь, Впились в рукава.
Я прятался, но ты нашла. Кай и Снежная Королева…
Ты укрыла меня сугробами белыми! Белыми-белыми-белыми-белыми-белыми! И лишила Сна и рассудка! Я желаю лишь снова встретиться! Как скоро? Повеет холодом, Ты взглянешь жестоко-жестоко-жестоко, и медленно в метели закружится пепел.
Муратов сладко мурлыкал в микрофон и ловко обращался с гитарой, словно ему не стоило это и капельки усилий. От него исходили гипнотические чары, несокрушимая уверенность. До тех пор, пока парень не обнаружил ту, что бледнее злополучного сугроба сидит у окна и слушает его без сердцебиения.
Я была далеко не ценителем искусства и просто законченным циником. Но от звучащих на весь ресторан метафор о Снежной Королеве мне невыносимо захотелось улыбаться. И как я не старалась заставить своё искривившееся лицо принять равнодушный вид… Я почему-то была счастлива.
Просто улыбалась и держалась, чтобы не выдавать дух, покинувший обмякшее тело.
Эта песня, что, про меня?
Плутоватый взгляд скользнул по моему лицу, а затем изумленно округлился. Пальцы продолжали ловко зажимать струны, а чувственный рот исполнял песню будто отдельно от своего обладателя. Лекса… Слегка испугался.
Хах, бедняга.
Неужели почувствовал себя жертвой сюжета своей песни? Я-то думала, это мне должно быть неловко…
Но он не долго позволил мне наслаждаться своим замешательством. Лекса решительно с ним совладал, подобравшись к припеву, и принялся на надрыв кричать свою исповедь.
Возвращаясь и возвращаясь ко мне взглядом.
«…Лишила сна и рассудка, Я желаю лишь снова встретиться»!
Это он и имел ввиду, написав мою фамилию? Нам двоим нужен был повод увидеться. Может, стоило отправить его на пересдачу?..
Незаметно, под столом моя нога начала раскачиваться в такт песни, под которую зал уже успел действительно сойти с ума. В ресторане горело множество экранов телефонов. Люди откуда-то знали слова и подпевали.