— Лекса меня пригласил… — бабушка ласково указала на внука и заулыбалась, словно засюсюкала с маленьким дитём. — Милэнько, чавораалэ.
Ничего непонятно… Он улыбнулся ей в ответ, будто отражение. Глядя на колоритную цыганку, было проще рассмотреть ту же породу и у Муратова.
— Какой Лекса?.. Какой Лекса? Его зовут Лёша! — Анна Дмитриевна схватилась за лоб, изнеможенно натягивая кожу, и, пятясь от бабушки, рухнула на диван, с другого конца которого я еле дышала.
— Мам, извини, — раздался мужской бас. Но она уже трагично держала руку предположительно на сердце и смотрела на сына, как на вражину. Маму можно было понять. — Но ведь они не желают нам плохого. Мы просто хотим наладить общение… Все, кроме тебя. Почему ты против? Это ведь наша семья…
— Ляля, видищь, как ромэ тянется к отцу. Почему не пускаешь?
— Ты! Неблагодарный засранец! — Анне Дмитриевне стало некуда деваться, и она застряла между бабушкой, мной и стеклянным столиком, разъяренно тыкая в сына пальцем. Мы осторожно пересеклись взглядами. — И что? Ты с ними пришла надо мной издеваться?
— Лялэ, это подруга твоя?
ЭЙ!!!
От негодования сбилось дыхание, и я забегала взглядом по всем троим. Лекса прыснул, готовый расхохотаться, и спрятал лицо за ладонями. Здорово, я тоже так хочу!
— Мами Ида, что вам нужно? Просто скажите, — Анна Дмитриевна тяжело вздохнула. — Что мне нужно выслушать, чтобы вы ушли?
Мами? Бабушка?
— Пусти его кхарэ. Пускай дом свой родной увидит. Это его желание. Сама знаешь, не удержишь.
У мамы жалобно задрожал подбородок. Мне показалось, я ощутила на себе, как ей стало больно. Почему?
— Хорошо. Езжай… Лекса.
Она усмехнулась и утёрла слезу. Чёрт, на это невозможно было смотреть, сохраняя равнодушие. Мами Ида довольно улыбнулась.
— Молодец, девочка. Не переживай, мы не обидим твоего сына.
Я поёжилась и взглянула на Муратова, уныло высверливающего взглядом пол под ногами матери. Добился своего, но не радовался. Может, ещё не успел осознать… Но вот промелькнуло в улыбке бабушки что-то плутоватое.
— Никто не может заставить ромэ… Или отговорить. На то его воля, — Ида затараторила на ломанном русском с помесью родного языка, ослепительно улыбаясь.
Мне было плохо известно, о чём она говорила дальше, но мама её понимала и нехотя слушала, периодически шмыгая носом. Лекса присел рядом со мной.
— Внучки, говорите, взрослые. Ещё бы, Санко при мне ещё начал детей чужих водить, прикармливать. Рассказываете так, будто я не знала. Я же не слепая…
— Чего такое? Ай, Ляля, чё ты наговариваешь?
— Ваш сын мне изменял направо, налево, и прямо по главной улице. Я знаю всё. И от кого те дочки, знаю.
У Лёши стремительно потускнел взгляд.
— Не выдумывай, девочка. Не говори вслух, чего знать наверняка не можешь.
— Буду говорить вслух. Я знаю всё! Ясно вам? — Анна Дмитриевна с дрожью выдохнула, предаваясь эмоциям, и вдруг покосилась на меня. Кажется, ей стало неловко, она закусила губу, прямо как делает её сын.
Теперь всё встало на свои места. Вот, почему она сбежала.
— Эй-э, — цыганка недовольно закачала головой и цокнула, кинув взгляд на балкон. В комнате начинало быстро темнеть. — Пускай едет и сам во всём разберется. Годявэрэ чаворо, нарто, справится без подсказок. Дадо, сёстра дужакирэс. Пообщаются, узнаются ближэ.
— Пускай, — грустно подытожила мама.
Мне стало её жаль. Лекса задумчиво смотрел в одну точку на полу и изредка терзал нижнюю губу с тех пор, как мама заявила про измены отца. На выразительном осунувшемся личике поселилось разочарование, а мне сделалось нестерпимо горько из-за того, что я не могла обнять его в этот момент.
Я следила за всеми тремя, как шпион, и меня здорово игнорировали. Но приблизься я к сыну Анны Дмитриевны на её глазах, особенно, когда ей было нелегко сопротивляться упёртой цыганке, меня бы ждала участь грелки, разорванной Тузиком.
— …Ты как объявился, София и Лила стали шить тебе в подарок рубашку. Рада сходит с ума, — вдруг обратилась Ида к внуку. — Мечтает увидеть, какой ты стал… Тебе сказала передать.
Лекса с трудом поднял на бабушку опечаленный взгляд и взял из её смуглых рук цепочку.
— Это сестра? — прохрипел он.
— Нат. Рада — невеста твоя, барвалэ. Баро обещал тебе её в жёны, когда она ещё даже не родилась.
Омерзительная тревога разбежалась по моему телу, наполнив меня по самое горло. Я захлюпала ртом, словно под водой, но так ничего не смогла вымолвить. Отяжелевшее свинцовое сердце медленно и больно застучало в груди.
Анна Дмитриевна, мы с вами в одной лодке. Эта коварная женщина что-то задумала!
— Мами, я не возьму, забери, — растерянно пробубнил Лекса и пихнул бабушке дурацкую цепочку в руки.
Боже, так гораздо легче…
Кровь отхлынула от головы, и она вдруг невыносимо закружилась. Меня затошнило.
Надеюсь, обошлось без фокусов? Без иголок, без приворотов и цыганской магии? Муратов выглядел хоть и подавлено, но решительно.
— Бахтало, почему? Это от чистого сэрдца! Что я скажу ей?
— Скажи, что у меня уже есть любимая.
Прежде, чем я, теряя координацию, что-либо поняла, разглядела, как у обеих женщин изумленно пооткрывались рты. У меня тоже потом открылся, когда я, задыхаясь от пережитого стресса, обернулась к Лексе, и поняла, что он смотрит на меня, нежно поглаживая по тыльной стороне ладони.
Я вся онемела, скукожилась от плохо разборчивого ликования. И чуточку от смущения.
— Знаете что? Вон! — Анна Дмитриевна порывисто подскочила с дивана, и, чтобы освободиться, со скрипом отодвинула стол. — Вон все отсюда! Вы! Со своей барвалэ невестой с приданным! Хотите срубить денег за счёт Лёши? Не выйдет! Видите? Он нашёл себе "любимую" на десяток лет старше! И ты уходи, сынок! Спи со своей училкой! Уходите все! Езжайте все в табор!
Раскрасневшаяся Анна Дмитриевна выбежала из гостиной и, судя по хлопнувшему звуку, закрылась в другой комнате.
Какая эмоциональная женщина… Мои щеки невыносимо запылали. Я не успела толком взять в душу то, что она наговорила, упиваясь словом "любимая". Но после "невесты с приданным" невольно задумалась.
Срубить денег, значит… У цыганки нашёлся внук, и она тут же придумала, как поправить благосостояние. Девушку с приданным, получается, отдают в семью к жениху? А почему именно Муратов? У них мало своих внуков? Целых… Пять сестёр. Понятно…
Тут нужен был мальчик.
По моей спине пробежался лёгкий холодок. А Анна Дмитриевна, оказывается, очень умная женщина. Не позволила обвести себя и сына вокруг пальца. Лексе стоило быть поосторожнее со своей хитрой бабушкой, заметно растерявшейся после проваленного плана со сватовством.
Мы втроём напряжённо молчали, думая каждый о своём. Поняв, что Анна Дмитриевна не планирует возвращаться, Лекса вышел из гостиной, наверное, попробовать поговорить с ней наедине.
А я осталась с Идой.
Не теряя времени, бабушка тут же подсела поближе.
— Прости, я не знала, — промурлыкала цыганка и сожалеюще улыбнулась, осторожно взяв меня за руку горячими крупными ладонями. Я теперь была вся ледяная от ужаса. Было страшно попасться на её чары. — Значит, ромэ выбрал тебя…
От этой молодо выглядящей, пронырливой женщины по-особенному пахло. Заманчиво, приторно. Опасно. А в больших карих омутах, повидавших жизнь, мерцала искренность. Я всмотрелась поглубже и увидела в чёрных зрачках своё идиотское отражение. Пфу!
Никакого гипноза, в голове идеальная ясность. Если бы цыганка хотела, уже отняла у меня контроль. Но я так впечатлилась её изящной уловкой с невестой, что теперь ожидала нового выпада.
Может, зря я это?.. Она же не знала, даже извинилась…
Эй! Вообще-то, в таких случаях нормальные люди злятся! Но на неё было невозможно держать обиду…
Ида развернула мою ладонь внутренней стороной и невесомо огладила ноготками линии.