Всё это время он восседал в противоположном углу, брезгливо глядя на наш фланг, как на навоз. Но вскрикивая, вскочил и швырнул куртку на лавку. Мужчина устал ждать очереди, чтобы написать заявление. Кто-то оказался в участке первее нашего «табора».
— А они все будут здесь находиться? — буркнул дежурный, раздражённо зыркнув на Стаса.
Полицейский придвинул лампу поближе к документам, направляя кружок света в текст. В этом шумном облезшем помещении ему остался один клочок спокойствия.
Лила и София — молоденькие девушки, чуть младше Лексы, без конца перешёптывались с Идой неведомыми мне словами и интонациями. Им из-за решётки вставлял свои пять копеек Санко. Взрослые обсуждали свои дела, вероятно, решая, как теперь быть. Маленькие крошки развлекали сами себя. Только хмурая Вера, самая младшая, пойманная с кошельком, сидела на руках у Лилы и не издавала ни звука. Я наблюдала за всеми со стороны, и за Анной Дмитриевной тоже. Как она боролась с собой, не желая лишний раз смотреть на бывшего мужа. А теперь приставала к Иде.
В общем, мы мешали людям работать.
— Пускай сидят. Жалко тебе что ли? — Стас осторожно на меня покосился.
Он всё ещё сомневался, что у меня был парень. Удивительно, правда? Сомневался, что его семья — эти ромалы, промышляющие на жизнь сомнительной деятельностью. Полицейский задрал брови и раздражённо покачал головой.
— Мы здесь надолго, — вижу. — Виолетт, можно тебя на пару слов?
Стас упёрся руками в чужой стол, притесняя напарника, тут же оттолкнулся и тяжело вздохнул.
— Пойдём.
Поднимаясь с жёсткой лавки, от которой сделалась квадратной попа, я глянула на Тёмика. Он спасался от неловкости одним лишь моим присутствием, и теперь я собиралась его покинуть. Парниша побледнел, провожая меня обезумевшим протестующим взглядом.
Ох, с этими забегами, задержаниями совсем забыла! Сейчас я тебя займу, чтоб не скучал.
— Ида, — я коснулась плеча цыганки и склонилась поближе, чтобы прошептать. — Вы не могли бы… Помочь вот этому молодому человеку? Он тоскует из-за неразделённой любви.
У растерянной, даже опечаленной Иды вдруг заблестел чёрный взгляд. Как и у её захихикавших внучек.
— Виолетта Сергеевна! Не надо! Я буду сдавать всё вовремя теперь, правда!
Все вы так говорите.
Мы скрылись со Стасом в тусклом коридоре, где на доске объявлений висели безобразные фотороботы. Я съежилась от того, насколько устрашающе они за нами подсматривали. В глубине коридора из кабинета в кабинет блуждали полицейские.
— Вилка, на кой чёрт тебе это надо? — не сразу поняв, что Стас имел ввиду, я озадачено на него обернулась.
В смысле, почему я здесь?
— Я же всё объяснила! Это отец моего парня! — мужчина приподнял фуражку и сокрушенно схватился за лоб.
Где он у него заканчивался?
— Ты вообще в курсе, кого поймал?.. Мама этого мужчины сидит в твоём отделении! Ида, между прочим, спасла твой брак!
— Что? — Стас сложил руки на груди и поморщил свои почти отсутствующие брови.
— Спроси как-нибудь у Ирки на досуге! Она расскажет, как отвадить ухажера за три дня. Он, кстати, тоже здесь, с нами сидит. Проходит курс терапии у Иды.
— Не пойму, ты под гипнозом? Чушь какую-то несёшь, — думаю, полицейский смотрел меня так же, как я когда-то Ирку, пересказывающую мне о встрече с гадалкой. Да я психически здоровый человек! Не надо так пялиться! — Ладно. Понимаешь… Я бы и рад помочь, но он во всём сознался. При всех и не один раз.
Да этот бессердечный защитник правосудия просто надавил на него!
— Санко сказал, что подобрал кошелёк, чтобы выгородить дочку! Это она могла его поднять. А может даже… Неважно! Но он взял вину на себя. Это нечестно!
— Это всё очень мило, но ты сама не знаешь правду! И даже если так, его за язык никто не тянул. Нужно было быстрее бегать, а не сдаваться добровольно! Да он даже не старался скрыться… — так это ещё одно подтверждение тому, что он не чувствовал вины. Потому что не был виноват! — Документов у него нет. Боюсь, их в принципе не существует. Так что, он попался, и всё это действительно надолго.
Как это… Нет документов? Так бывает что ли?
Прежде, чем зашевелить ртом, я растерянно проморгалась.
— А чем это чревато?
— Представляешь, чтобы отсидеть, нужен паспорт! Сначала его нужно получить. А для этого нужно свидетельство о рождении! Потом мы сможем завести дело, и он понесет наказание. Сейчас его как бы не существует.
Охренеть… У нас люди в двадцать первом веке без свидетельств о рождении живут! А я тут удивляюсь молодежи без диплома о высшем образовании.
— И всё это время Санко будет здесь?
Стас посмотрел мне за спину и пододвинулся поближе едва разборчиво шепча.
— Я не знаю. Мы цыган никогда не сажали. Они полиции боятся, как огня, и редко попадаются, а тех, что всё-таки попадаются сажать бесполезно. За мелкие кражи отпускали просто… Документы готовить дольше. Но этот дурик не успокоится. У нас таких истеричных дядек боятся.
Замкнутый круг! Всё сводится к одному мерзкому мужику, презирающему цыган. Иначе зачем он собирался написать заявление, когда кошелёк ему уже вернули?
— А денег-то хоть сколько было в бумажнике, что он так завёлся? — ну мульон, не меньше.
— Наличными. Десять тысяч шестьсот тридцать восемь рублей. Карточек не было. Возможно, это вся его зарплата. Не такая уж и мелкая кража.
Я чуть поморщилась, не желая принимать сторону потерпевшего. Но, казалось, там затерялся здравый смысл… Ладно-ладно. Дядьку тоже можно понять!
Картина происходящего пошатнулась в моих предвзятых глазах, и стало чуточку неловко. Почему-то, когда мужик просто орал и угрожал заявлением, сострадать ему не хотелось…
Но вот закралась одна мысль. Одна интересная идея. И проблемы собравшихся сегодня в участке людей будут решены… Я одухотворенно вскинула головой.
— Стас! Я придумала. Я заплачу ему! Как думаешь, сколько надо?
У полицейского испуганно округлились глаза, а на лбу проявились полосы морщин от подлетевших бровей.
— Тихо! Ти-и-ихо! Тш-ш, — у моего лица показалась дрожащая ладонь, сжавшаяся в кулак. Я отшатнулась и спрятала рот за двумя руками. Надеюсь, он не планировал драться. — Ты это… С ума сошла говорить такое в полиции? Потише.
— Извини. Я первый раз буду давать взятку.
— Да замолчи ты! — Не такой уж и несокрушимый полицейский цыкнул на меня, озираясь по сторонам.
Мы остались в коридоре вдвоем.
— Я просто никогда этого не делала.
— Я тоже! — зло зашипел Стас. — Вот и не надо!
— Хрен! Я это так не оставлю!
И что меня, собственно, остановит? Только бюджет! Сколько я там с собой взяла…
Я полезла в карман, но Стас одёрнул меня за руку.
— Чокнутая! Я всегда говорил, что ты чокнутая! — завёлся он.
Что-о-о-о-о?
— Кому ты это говорил? Ире? — да вы посмотрите на него! А я ещё защищала этого индюка! — Осталось сказать, что я плохо на неё влияю!
И я тебе вмажу!
Но это озвучить я побоялась и подозрительно сощурилась.
— Кхм-кхм-кхм, — Стас громко прокашлялся, заполняя тишину в коридоре.
По ощущениям, я вся побагровела от волнения. Что теперь делать-то?..
Полицейский вдруг одёрнул меня за плечо.
— Шевелись!
Он нервно зашагал вглубь коридора. Я еле сообразила, что нужно бежать следом. Мы влетели в какой-то кабинет, сплошь заваленный кипами бумаг. Они были напиханы по ломящимся шкафам, складированы прямо на полу. Я не видела такого обилия макулатуры даже не кафедре и растерянно захлопнула дверь.
Полицейский обогнул свалку документов и нырнул под стол.
— Это что, архив?
— Вообще-то… Мой кабинет, — раздался звук молнии.
Стас вынырнул из-под стола с открытой сумкой.
— Вот, возьми.
Он небрежно выдернул из кошелька и сунул мне в руки штук шесть-восемь пятитысячных купюр.
Обалдеть!
— Да ты чего?! Ты… Ты чего это делаешь?