Альберт Корнелис Баантьер
Маска смерти
1
Инспектор Де Кок из Амстердамского полицейского управления на Вармусстраат медленно шагал в сторону площади Драмак с ее широкими тротуарами. Время от времени он жмурясь смотрел на яркое солнце, которое, словно опровергая неутешительный прогноз погоды, упорно не желало прятаться за облака и вот уже несколько дней радостно и беззаботно сияло на ясном небе.
Де Кок наслаждался. Его настроение, точно барометр, всегда соответствовало погоде: в холодные дождливые дни лицо инспектора становилось хмурым, как бы означая «бурю», а при ясной солнечной погоде сияло улыбкой, от чего резкие складки вокруг рта исчезали и словно разглаживались, а старая шляпа, казалось, сама собой съезжала набекрень.
Он улыбнулся, взглянув на свое отражение в стеклянной витрине рекламной тумбы, пересек Дамрак, проскочив прямо перед носом у катившего ему навстречу трамвая, и медленно, словно нехотя, побрел мимо морской биржи к Вармусстраат.
Перед входом в здание полицейского управления он остановился и внимательно оглядел голубую каменную ступеньку, полустершуюся от множества ступавших на нее ног – и полицейских, и правонарушителей.
Неожиданно ступенька показалась Де Коку непреодолимым барьером, и его охватил безотчетный страх, сковавший все тело. Он с трудом совладал с собой и переступил порог.
Когда инспектор поднялся на второй этаж и вошел в комнату следователей, его молодой помощник Фледдер смерил его настороженным взглядом.
– Что случилось, инспектор? У вас такой встревоженный вид!
– Неужели?
Де Кок небрежно бросил на вешалку шляпу и стянул с себя плащ. Он перекинул его через спинку стула и уселся за свой письменный стол.
– Ты веришь в предзнаменования, Фледдер?
– Какие такие пред… знаменования? В дядюшку Виллема или дядюшку Кейса?
Де Кок нахмурился и покачал головой.
– Этими вещами не шутят! – строго сказал он. – Предзнаменования – это тайный знак… предупреждение свыше: что-то должно случиться… Что-то очень страшное… – Он на миг уставился в одну точку. – Вот сейчас я подошел ко входу и вдруг почувствовал, что сегодня мне лучше бы не ходить в управление. Как будто эта голубая ступенька предупреждала меня о чем-то…
Фледдер улыбнулся.
– Какая чепуха! Все это чистейший вздор! Ступенька… предупреждение… – Шляпа у него съехала набок, и он наклонил голову, чтобы она не упала. – Я думаю, что у вас просто-напросто простуда. Сейчас многие болеют. Знаете, когда у человека повышается температура, у него нередко возникают странные фантазии.
Де Кок отмахнулся.
– Нет у меня никакой простуды, и температура тут совсем ни при чем. – В его голосе зазвучали раздраженные нотки. – Одним словом, выбрось все это из головы, считай, что я тебе ничего не говорил ни о каком предзнаменовании. Ты спросил, почему у меня был такой испуганный вид, когда я вошел, вот я и ответил.
Фледдер улыбнулся.
– А все дело было в этом дурном предзнаменовании…
– Вот именно!
Молодой следователь наклонился поближе к инспектору.
– Сегодня утром сюда заходил комиссар, спрашивал вас.
– Зачем я ему понадобился?
– Он хотел с вами поговорить.
– О чем, не знаешь?
Фледдер поднял брови.
– В коридоре я слышал, как кто-то сказал, что он собирается предложить вам возглавить бригаду по борьбе с карманниками.
Де Кок поморщился.
– Мне? Бригаду по борьбе с карманниками?!
– На следующей неделе начинается морской праздник «Сейл Амстердам», – пояснил Фледдер. – Сюда съедется множество народа со всех сторон. Все места в отелях уже забронированы. Идеальные условия для международной мафии карманников, уж они не упустят случая и непременно посетят эти гонки старых калош.
– Что с тобой, Фледдер? Ты сегодня, кажется, недоволен всем на свете! Сначала тебя разозлили мои предзнаменования, а теперь ты, попирая морское величие страны, называешь нашу знаменитую регату «гонкой старых калош»!
Молодой помощник поднял на инспектора простодушный взгляд.
– А разве не так?
Де Кок, прищурив глаз, назидательно произнес:
– «Сейл Амстердам» – великолепное зрелище. Я, коренной житель Урка, очень люблю эти… старые калоши, как ты их называешь. Мой дед рыбачил на замечательном паруснике, что когда-то ходил по Зейдерзее. В те времена еще не изобрели этих рычащих вонючих моторов, а плавали под парусами, обращаясь с молитвой к Богу и к попутному ветру. Уж на сей раз я постараюсь насладиться этим праздником на реке, ведь во время последних соревнований мне почти ничего не удалось увидеть: мы с утра до ночи раскручивали тогда дело о наследстве психиатра, Помнишь? На этот раз я своего не упущу. Так что комиссару придется поискать кого-нибудь другого для бригады по борьбе с карманниками.
– Вы что же, возьмете отпуск? Де Кок решительно кивнул.
– Вот именно! Доставлю себе удовольствие, повидаюсь со старыми друзьями: с «Америго Веспуччи» из Италии, с датчанином «Георгом Стеже» и немцем «Георгом Фоком»! – На его губах заиграла мечтательная улыбка. – Парусная регата – это такая красота… это живое напоминание о прошлом… о временах неподдельной романтики… об эпохе шанти…
Фледдер удивленно вскинул брови.
– А это еще что такое?
Де Кок только развел руками.
– Это такие морские песни. Во время тяжелой и однообразной работы на парусных судах моряки обычно пели шанти… замечательные свои песни… – с жаром объяснял инспектор.
– Я чувствую, морская романтика у вас в крови! Де Кок расхохотался.
– Да уж! Что есть, то есть!
В дверь постучали, оба одновременно повернулись, и Фледдер крикнул:
– Войдите!
Дверь медленно отворилась. На пороге стоял высокий худощавый молодой человек лет двадцати с небольшим. У него было нервное узкое бледное лицо со срезанным подбородком. Одет он был в темно-коричневый пиджак из грубой ткани с кожаными заплатами на локтях и светло-серые брюки с почти исчезнувшей складкой. Из-за коротких рукавов руки юноши казались слишком длинными. Движения у него были замедленные, на губах дрожала застенчивая улыбка. Не дойдя двух метров до стола инспектора, юноша остановился и поднял глаза на Де Кока, потом перевел взгляд на Фледдера и снова уставился на инспектора.
– Она исчезла! – высокий голос его дрожал и в нем слышались какие-то виноватые нотки.
– Она исчезла… – снова повторил странный посетитель.
Де Кок внимательно рассматривал юношу. Он отметил открытый простодушный взгляд серых глаз, низкий лоб и взъерошенные каштановые волосы. Юноша казался таким потерянным и беспомощным, что у старого сыщика невольно дрогнуло сердце. Он сделал ему знак подойти и указал на стул рядом со своим столом.
– Кто исчез? – участливо спросил Де Кок.
– Розочка…
– Розочка? – удивленно переспросил инспектор. Молодой человек кивнул.
– Да. Я ее так называю. Вообще-то ее зовут Розалинда… Розалинда ван Эвертсоорд. Она из дворян. – И почему-то смутившись, странный юноша добавил: – Из обедневших дворян…
– А вы сами кто?
Молодой человек мгновенно вскочил со стула и неловко поклонился.
– Да, извините. Это очень неучтиво с моей стороны, – извиняющимся тоном произнес он. – Я должен был вам сразу представиться. Я Недервауд… Рихард Недервауд. – Он снова присел на стул и исподлобья взглянул на инспектора. – А вы, насколько я понимаю, инспектор Де Кок?
Седой сыщик кивнул.
– Де Кок! – отчетливо и громко повторил он. Молодой человек мягко улыбнулся.
– Меня уверяли, что именно так вы и отреагируете на мое появление.
Лицо инспектора слегка порозовело.
– Кто уверял?
– Мои друзья. Это они посоветовали мне обратиться к вам.
– По поводу исчезновения Розочки?
– Ну да. Сначала я обратился в полицейское управление на Лодовейк ван Досселстраат. Но там даже не соизволили меня выслушать… я имею в виду: не дали все рассказать по порядку.