"Буду очень благодарен вам, сэр, — с воодушевлением воскликнул сержант. — Очень благодарен!"
Наш герой подошел к столу, вытащил одну из своих записных книжек. На лицах собеседников как по команде появилось сосредоточенное, суровое выражение.
"Что ж, приступим".
Код притворился, что читает:
"Верите ли вы, что славная смерть лучше, чем бесславное существование?"
"Да, верю" (с благоговейным трепетом в голосе).
"Когда-нибудь позволяли себе усомниться в том, что наши средства сдерживания обладают сверхдостаточным потенциалом?"
Сержант не вполне понял, о чем идет речь, но подумал, что когда-то читал статью, в которой генерал или другой высокий чин пользовался такими терминами, поэтому энергично замотал головой.
Зато следующий вопрос не вызвал никаких затруднений.
"Верите ли вы в необходимость смертной казни и физических наказаний?"
На лбу у сержанта запульсировала вена.
"Так точно!" — прогремел он.
"Считаете ли вы, что гомосексуалистов, мерзких лесбиянок, черномазых, помешанных на сексе подростков, которым непонятно за что платят бешеные деньги, и всех прочих отбросов общества следует сечь плетью до полусмерти? — и ей-богу, вы сами бы выдрали их с большим удовольствием?"
"Ей-богу, сам бы выдрал их, сэр!" — яростно выкрикнул сержант.
Полицейского переполняло пьянящее, мистическое ощущение, будто он уже принят в лоно организации патриотов. Он жаждал решительных действий, подрагивал от нетерпения, как норовистый скакун, и чтобы ненароком не вскочить, вцепился в стул. Ему хотелось бить в барабаны, сносить врагам головы, занять свое место в строю рядом с боевыми товарищами, отражая натиск целых орд черномазых Фуззи-Вуззи, и косить их одного за другим. Хотелось, — на глаза навернулись слезы, — хотелось салютовать где-то на другом конце света развевающемуся стягу Соединенного Королевства, освещенному закатным солнцем… снова гордиться тем, что ты Британец, представитель расы, которую почитают, которой повинуются…
Как же он раньше не догадался, что на свете кроме него все еще остались люди, сохранившие здравый рассудок?
Код продолжал отрывисто и быстро диктовать:
"Ответьте мне: Британия по-прежнему правит морями?"
"По-прежнему, сэр!"
"Согласны ли вы с тем, что янки — стайка детей, которым предстоит еще многому научиться у Британии с ее многовековой политической мудростью?"
"Конечно, предстоит!"
"Считаете ли вы, что стаскивать с себя майку во время матча — опасный шаг, ведущий к аморализму и разложению?"
"Поскольку это символический акт неуважения к Власти в лице судьи", — добавил Код, видя растерянность сержанта.
"А, ну да, естественно!"
"Какие еще примеры тенденции к моральному разложению в современной Британии вы можете привести?"
Сержанта захлестнул неудержимый поток слов; вырываясь наружу, они слились в бессвязную скороговорку:
"Поп-музыканты под кайфом… молокососы хуже девчонок, в таких… ну, знаете… узких джинсах …шлюхи в бикини, которые выставляют все напоказ… грязные ночные шоу по телевизору, они их еще называют "сатирой"… поганые марши мира в Ольдермастоне, и еще… гадость, которую они окрестили "современным искусством"… нудисты… жиды… гомики…"
"Хорошо, хорошо!" — одобрил Код, прервав его излияния. "Просто отлично!"
"А главная причина всего этого разложения, как вы наверняка согласитесь — длинноволосые интеллигенты-социалисты, которые всегда ставят интересы других стран выше нужд своего Отечества?"
Сержанта душила такая ярость и ненависть, что он не мог говорить, и только тряс головой в знак согласия.
"Считаете ли вы, — продолжил Код, от души наслаждаясь представлением, — что имперский долг и сейчас повелевает Британии прививать индусам, китайцам, малайцам и прочим ниггерам принципы цивилизации и Британского Образа Жизни в том объеме, который они способны усвоить?"
"Да, считаю!" (исступленно).
"А для исполнения подобной священной миссии необходимо вернуть в лоно Империи, — и если потребуется, силой оружия, — все страны, которым подлые предатели-социалисты (не говоря об их замаскированных товарищах) позволили от нас ускользнуть! Вы согласны?"
"Да! Ну еще бы! Для их же блага!"