Рио резко втянула носом воздух и вся подобралась. Этот цокот и трескотня разбудили воспоминания о безвозвратно ушедших днях, когда она, тайком сбегая из Академии, отправлялась гулять по просторным лугам вокруг нее. Ни единой души, только она, бездонное небо и горевшие в нем тысячи и тысячи ярких звезд, певших ей свои песни. Нити под ладонями внезапно обрели прежнюю упругость и натянулись так, что казалось, что они вот-вот возьмут и лопнут. Кто-то набросил эту огромную паутину сюда, но не рассчитал расстояние, и оттого творение рук того, от мыслей о котором Рио бросало в холод, было ненадежным и грозило стать недолговечным.
«Это здесь недавно», – Рио озиралась. Ее глаза, вспыхнувшие синим свечением, бегали туда-сюда, лицо приобрело тревожное выражение. Драйк Кин насторожилась, собирая силы. – «Кто-то не особо старался, но он обязательно исправит просчет».
Призрачные узоры куполов продолжали угрожающе блестеть в вышине.
В полумраке впереди затемнели очертания высоких холмов.
========== Глава 16, в которой происходит нападение. ==========
Тонкие руки аккуратно перебирают длинные волосы, мягко скользящие сквозь пальцы, собирая их в незатейливую прическу. Рио, будто палку проглотив, сидит с прямой спиной, опустив ладони на колени и прикрыв глаза, нарочито выражая смирение и пряча неудовольствие, тени которого были заметны в чуть сведенных бровях и в краешках плотно сжатых губ. Рио не нравится то, что сейчас происходит, и это касается не только всеобщего беспокойства о хрустальных куполах: Рио откровенно не понимает, как в подобных тревожных обстоятельствах можно позволять себе отвлекаться на что-то вроде этого.
Сулмелдис стоит позади нее и что-то напевает себе под нос, продолжая подготавливать Рио к торжеству, до которого осталось совсем недолго. Юная Кин улыбается, наблюдая за тем, как ее старшая сестра стискивает зубы, сдерживая возмущение. Сул прекрасно знает, что Рио недолюбливает празднества и пиры, предпочитая часами пропадать на импровизированных аренах Академии, совершенствуя свои навыки до седьмого пота, но так же она знает, что на сей раз у Рио нет выбора: Старейшины всех Кругов соберутся сегодня в Большой Зале, и соберутся они там ради нее. Отказаться или увильнуть невозможно. Это прямая обязанность носительницы дара Первого Драйк Кина, и то, что ей в очередной раз напоминают об этом бремени, Рио злит еще больше.
Пряди, от рождения пропитанные нектаром чистейших рубинов, текут по плечам, составляя резкую противоположность искристо-серебристому платью, подобному поблескивающим чешуйкам, чья ткань настолько плотно прилегает к худым, но сильным рукам, что кажется, будто она сливается с кожей, врастая в нее. Поверх огненно-рыжих волос ложатся, почти растворяясь в них, и змеятся десять багрово-красных лент. Алый и блестяще-белый – истинные цвета Первого Драйк Кина, в обилии и пышности которых почти полностью пропадает цвет самой Рио – насыщенная бирюза бездонных глаз, сейчас сокрытая за пледами век и кольями ресниц.
- Я вовсе не хочу нагнетать, – Сулмелдис осторожно подхватывает со столика гребень с десятью зубцами, предсказуемо украшенный силуэтами могучих драконов, – но сегодня на тебя ляжет очень большая ответственность.
Рио передергивает плечами, и в этом жесте сквозит нескрываемая издевка.
- Спасибо, Сул, мне сразу стало легче, – она несколько секунд выжидает и продолжает: – Но раз уж это что-то настолько важное, то почему на мне это платье? – она с обвинением смотрит на свой наряд. – Почему не доспехи?
- Я не уверена, что для того, что сегодня произойдет, подойдут доспехи, – предполагает Сулмелдис.
- А мне почему-то думается иначе.
*
В Большой Зале никогда не царит полумрак или темнота, даже ночью; легкое сияние просачивается сквозь стены, его же источают изящные канделябры и парящие в воздухе сами по себе изысканные лампады, в которых танцует неугасаемое пламя, цвета снега под блеском звезд.
Говорят, эти огоньки – частицы Песни Первого Драйк Кина.
Говорят, если они начнут затухать – не миновать беды.
В Большой Зале тихо. Рио ступает бесшумно, и даже длинный подол платья, который падает мягкими волнами к ее ногам и стекает на холодные плиты пола, вопреки ее ожиданиям не нарушает этого безмолвия. Рио держит голову высоко поднятой, не опускает подбородка и очень старается не хмуриться. Каждый шаг приближает ее к Десяти Старейшинам Кинов, выстроившимся полукольцом в самом центре Залы – единственном месте, откуда можно разглядеть притаившиеся под потолком призрачные очертания Первого Драйк Кина, запечатленные под куполом.
Мастера Академии двумя рядами замерли по обе стороны той воображаемой прямой линии, которой следует Рио, в их глазах тлеют костерки древней магии, которая исходит и от Старейшин. Мастер Алон – среди них. Даер Деймер – нет, он как один из Старейшин стоит в полукруге, объятия которого смыкаются, как только Рио подходит достаточно близко. В своих руках он благоговейно держит пурпурно-серебристый сундучок. Рио видит, как дрожат кончики его пальцев и как глаза смаргивают непрошенные слезы, и понимает, что Даеру причиняет неудобство вовсе не тяжесть ларчика, который кажется достаточно легким, нет, он испытывает боль.
Рио смотрит на него вопросительно и обеспокоенно, но ответа не получает и обращает свой взгляд к Пайену Пагесу – Старейшине Первого Круга, наиболее умудренного и сильного из Драйк Кинов.
*
В этот день не было длинных витиеватых речей, не было захватывающих предысторий, изобиловавших путанными заявлениями и извечными наставлениями, не было той загадочности, словно бы въевшейся в кости всем Драйк Кинам, которые знали больше, чем Рио. В этот день был лишь долгий разговор, по мере которого оставалось все меньше тайн и все меньше надежды.
Когда открылась все правда и гигантский клубок размотался, Рио взглянула на сундучок, что был по-прежнему закрыт, и не задала о нем ни одного вопроса. Пускай о том, что он скрывал, ей и словом не обмолвились, она сама все поняла. Несложно было догадаться. В конце концов, там находилось то, что принадлежало ей по праву и чем она единственная могла управлять. И потому она лишь поклонилась и открыла крышку.
*
А на следующее утро Большая Зала впервые за всю историю существования мира Драйк Кинов погружается во мрак.
*
Сухая стылая земля перетекла в мелкий щебень и гальку, которые хрустели под ногами, отчего создавалось неприятное впечатление, как будто под подошвами сапог трещат чьи-то тонкие крохотные косточки. Крутые бока холмов нависали вдоль той мнимой дороги, которое придерживались четверо путешественников, и в этом своего рода ущелье, в отличие от пологих степей позади, почему-то гулял ветер. Его унылый серый шелест прилетал из тьмы, которая с каждой минутой сгущалась все больше.
Рио чутко прислушивалась ко всем звукам, доносившимся до нее, постоянно вертя головой и попеременно принюхиваясь, как дикое животное в незнакомом для него месте. Над Пустошами царил свой исключительный запах: сухой, с привкусом пыли, смешанный с тонкими нотами редких трав и холодной гладкостью камней. Здесь же запах был черствым, жестким, немного затхлым, как в погребе, который слишком давно не проветривали как следует. Пройдя еще немного, Рио с крайним неудовольствием почуяла вонь свалявшейся псиной шерсти. «Этого еще не хватало. Одно за другим, так мы незамеченными не доберемся».
Рио резко остановилась и прищурилась, всматриваясь в окружающий мрак. Другие члены маленького отряда замерли у нее за спиной.
- Что такое? – Гимли пробурчал себе это под нос, но в тишине его голос расслышали все. Арагорн беспокойно сжимал пальцами рукоять меча. Гном и человек были слепы и беспомощны в этой мгле, и даже Леголасу с его зоркими глазами едва удавалось различить хоть какие-то ориентиры, за которые можно было бы зацепиться, но взгляд эльфа против воли притягивался к стоящей в шаге от него Рио, силуэт которой начал вдруг источать тонкое свечение.