«Интересно! — с любопытством ощупывал Крас эти дырки в тусклом мерцании светляков. — Лук не способен придать стреле такую силу удара. Из чего же стрелял Владигор?»
Но размышлять об этом долго Красу не хотелось. Ему не было дела до нового оружия Владигора. «Пусть Грунлаф выясняет, чем правитель Синегорья может грозить его стране, мне же необходимо лишь одно — посрамить Белуна, унизив, растоптав, уничтожив его ученика. Что до вмешательства в дела людей, то такими безделками Крас не занимается уже давно!»
Не желая терять времени, колдун извлек из ножен кинжал с тонким лезвием и, начав с крайней фигуры, стал чертить на груди глиняных болванов лишь одному ему понятные знаки. Ромбы, треугольники, круги, зигзаги располагались на каждой из фигур, соединяясь между собой прихотливым рисунком, повторявшимся без изменений. При этом Крас бормотал:
— Глина, холодная глина, оживи, одухотворись, вмести в себя то, чего в тебе прежде не было, стань Владигором, будь, как он, теплым, живым! Цвет кожи князя тебе придаю, мозгом наполню голову твою! Жизнь обретай, обретай!
И после того, как на истуканах были начертаны знаки, после того, как были произнесены заклинания, Крас видел, как изваяния, лишенные лица, рук, начинали шевелиться, словно и не глина, а человеческая плоть послужила материалом для их изготовления. И вот уже десять фигур, похожих на человеческие, шевелились, на короткий срок оживленные колдуном.
— Ну вот и прекрасно! — Крас был доволен своей работой. — Теперь, Владигор, у тебя десять братьев-близнецов. Можешь стрелять сколько угодно — стрелы пронзят твою собственную душу, ибо я вселил ее в этих болванов!
Взглянув еще раз на шевелящиеся фигуры, колдун проскользнул в каморку поварни, а потом его рука так соединила разошедшиеся доски, не оставив и узкой щели, что никто и никогда не сумел бы догадаться, что отсюда кто-то мог наблюдать за стрельбой князя Владигора.
Как бы сильно ни впечатлил правителя Синегорья образ дочери Грунлафа, как бы ни хотелось Владигору разыскать рыжебородого борейца, чтобы еще раз отдать себя во власть чар, исходивших от дивного изображения, однако прошел день, другой — и повседневные заботы настолько захватили князя, что он и думать о Кудруне перестал. На третий день Владигор, проснувшись утром в отличном расположении духа, со свежей головой и желанием работать, вспомнил, что два дня назад мастера, помогавшие ему делать самострелы, сообщили: готов к испытанию новый образец, изготовленный по чертежу Владигора.
«Позавтракаю быстро — и сразу же стрелять!» — подумал Владигор и соскочил со своей скромной, узкой постели.
То, что он увидел в мастерской, примыкавшей к залу для стрельбы, не слишком порадовало его. Этот последний самострел был тяжелым и громоздким уже в замысле своем: тетива натягивалась здесь сложным по устройству воротом с блоками. Однако Владигору очень хотелось испробовать этот тип оружия, чтобы или обнаружить его преимущества в стрельбе очень тяжелыми стрелами, или отказаться от такого самострела навсегда.
Новый самострел и ворот к нему показались князю изготовленными неудачно: ручки ворота скрипели, и зуб не сразу захватывал толстую, с палец толщиной, тетиву. Неудобен был и крюк спуска. Но Владигор, догадываясь, что причиной неудачи послужил неясно выполненный им чертеж, не стал бранить мастеров и велел им лишь зажечь свечи в той части зала, где стояли болваны. Сам же с самострелом и кожаным колчаном, полным стрел, торчащих вверх оперениями, встал к черте, откуда всегда вел стрельбу.
Свечи загорались одна за другой, и вдруг князь услышал встревоженные голоса мастеров, что возились со свечами.
— Что там, ребята? — крикнул Владигор, которому уже хотелось стрелять. — Что возитесь?!
Оба мастера подбежали к князю, один испуганно заговорил:
— Повелитель, сами не понимаем, что там такое! Мы свечи зажигаем и вдруг слышим, что болваны-то глиняные…
— Ну, ну говори! — нетерпеливо потребовал Владигор. — Что с болванами? Снова плохую глину для них взяли?
— Нет, княже, отменная глина! Какую ты любишь, такую и сыскали. Только… услышали мы, что будто кряхтят они да маленько пошевеливаются! Нечисто дело! Может, не стрелять тебе?
Владигор презрительно рассмеялся:
— Вы, братцы, видно, вчера вечером хмельной бражки перебрали! Чтобы болванам шевелиться! Идите в мастерскую, я стрелять начну!
Рога тугого железного лука были согнуты тетивой. Подняв тяжелое оружие, Владигор прицелился, плавно нажал на спуск, раздался громкий хлопок, и короткая, но толстая стрела понеслась вперед.