— Был здесь Владигор, был здесь мой муж! — воскликнула Кудруна и зарыдала.
Служанка взглянула на личину:
— Точно, его! Неужели… — и рот поспешно прикрыла ладонью, не желая причинить страдание госпоже предположением о гибели супруга ее.
Кудруна снова склонилась над телами, боясь признать в каком-нибудь из трупов тело Владигора, но никто из мертвых не походил ни ростом, ни сложением на ее супруга, и с облегчением вздохнула она, догадавшись, что меч, порубивший всех этих четырех, был Владигоровым.
«Только за что же он всех их посек? — думала Кудруна с тяжелым сердцем. — Даже женщин и ребенка не пощадил. Неужели стал он извергом, изуродован будучи чарами волшебника?»
После ходила она от дома к дому и везде натыкалась на обуглившиеся в огне тела, лежавшие под обгоревшими кровлями, стропилами и бревнами, и неотступно преследовала ее мысль: «Не Владигора ли это дело? Не он ли здесь бесчинствовал? Я-то думала, что Владигор — добрый и великодушный, а он, вероятнее всего, совсем не такой! Не может человек с безобразным лицом быть незлобивым и честным».
Дальше поехала Кудруна. День ехала, а ночью спала в лесу. Холодно уж было. Листва в лесах давно уж облетела, и стояли голыми и печальными деревья, ожидая, что скоро украсятся они другим нарядом, белым и пушистым. Только тем и спаслись в ту ночь Кудруна с прислужницей, что непрестанно подбрасывали сучья в большой, жарко пылающий костер.
На следующий день, выехав из леса, городище увидели они. Въехали в ворота и на площади толпу застали. Причитали, выли женщины, мужчины, на копья опираясь, ждали чьего-то знака — все напряжено было в лицах их и позах.
— Что у вас случилось? — спросила Кудруна, не покидая седла.
С искаженным от страдания лицом, шатаясь, подошел к ней чернобородый осанистый мужик:
— Госпожа, нет мочи говорить! Никак не изловим мы волка, кусающего до смерти детей наших.
Был тут недавно один пришелец, чужак, вызвался было волка того убить, а вместо этого нашего жителя убил, Криву-бочара. Пришелец тот таким уродливым был, что просто страх. И вот сказал он, что на лесной тропе волка застрелил, а после, когда в городище на спине его принес, оказалось — Крива! Прогнали мы того урода, и поселился он, говорят, в лесной избушке, где Крива раньше жил. Уходя от нас, оборотнем Криву назвал и советовал кол осиновый в грудь мертвецу вогнать. Не послушались мы его и Криву похоронили как всех прочих, по обычаю. Но волк сегодня снова к нам пришел и… — не смог сдержаться чернобородый, сморщился, слезы заструились по щекам, — и сына моего, Климушку, задушил, прямо в избе и задушил!
Захлебнулся мужик рыданиями, на корточки присел, голову обхватил руками, а толпа, от всего сердца сочувствуя горю отца и понимая, что с каждым может случиться беда такая, заволновалась:
— Сейчас идем! Поднимем урода на копья!
— Мечами его на мелкие куски изрубим!
— Тело его поганое предадим огню, а прах по ветру пустим! Идем, идем рубить урода!
Кудруна поняла, что речь идет о Владигоре и жители городища решительно настроены сотворить задуманное. Гарцуя между ними на скакуне своем, по-княжески властно закричала, поднимая руку:
— Властительницу Синегорья Кудруну видите вы, супругу Владигора! Уймитесь! Не ведаете вы, что тот урод — это князь синегорский, Владигор, и если уж советовал он вам кол осиновый в грудь оборотню вогнать, так послушать вы его должны бы были! Не урода Владигора вы должны поднимать на копья, а идти сейчас к могиле Кривы вашего да и посмотреть, как он там лежит! Если спокойно тело, недвижно, то думать нужно, как волка изловить! А поднимать на копья князя, крошить его мечами — это преступление, за которое дружина, мною из Ладора вызванная, все городище ваше предаст огню, а вас, бесстыдников да ослушников, сказнит без всякой милости!
Впервые в жизни Кудруна говорила с народом так властно, так жестоко, такими карами грозила. Но не видела девушка иного способа усмирить разъяренную толпу, собравшуюся убить ее любимого супруга. И строгость ее слов многих отрезвила. Волк, детей кусавший, не казался горожанам столь страшным, как дружина, присланная из Ладора, чтобы всех их казнить.
— А что, и впрямь надо бы на Криву поглядеть… — робко высказался кто-то.
— Дело говоришь, — отозвался другой, — пойдем, разроем его могилу. Ведь и до появления в наших краях урода… Владигора то есть, бегал же волк по городищу.
Народ зашевелился. Послали за лопатами, и скоро принесли не меньше полудюжины деревянных лопат, железом обитых по острой рабочей кромке. Тотчас пошли к могиле Кривы-бочара, которого похоронили там же, где хоронили всех умерших горожан, близ рощи липовой, на холме, за валом. Когда же разрыли землю, уже разрыхленную какую-то, встревоженную кем-то, увидели все, что покойник не в пеленах лежит, как хоронили всех, а нагой, и не на спине, а ничком, уткнувшись носом в землю.