- Ну, с нее и начнем,- Иман решительно сняла трубку, полистала справочник и набрала номер.
- Добрый день, мадемуазель. Могу я поговорить с Ириной, извините,
русские фамилии для меня малопроизносимы. Ах, в отпуске! Уехала в
Москву? Вы уверены? Можете дать номер телефона? Да, да, я ее подруга.
Записываю. Отлично, спасибо большое!- Иман повесила трубку и торжествующе посмотрела на меня.
- Так вот, дорогая, чтобы ты знала, твоя Ирина в настоящее время находится в отпуске, но не в Агадире, а в Москве! Есть номер телефона, можем позвонить. Заодно и выясним, та ли это Ирина.
Не откладывая дело в долгий ящик, я набрала московский номер. Через минуту мне ответил немолодой женский голос.
- Добрый вечер, попросите, пожалуйста, Ирину.
- А Ирочки нет в Москве, она в Марокко.
Я попрощалась и положила трубку. Иман, ни слова не понимавшая по-русски, вопросительно смотрела на меня.
- Короче, она сказала на работе, что она в Москве, а дома, что
в Касабланке, - убитым голосом произнесла я.
- А зачем?
- Не имею представления. Господи, никому нельзя доверять!
- Да я сейчас подниму на ноги всю полицию!- завелась Иман.
- И что? Наверняка документы у всех в порядке, и ни в чем их
обвинить невозможно.
- Я дам тебе телохранителя,- предложила Иман.
И тут у меня началась истерика. Я кричала, что не хочу спать в одной постели с телохранителем, писать в присутствии телохранителя, заниматься любовью под наблюдением телохранителя. В итоге все свелось к тому, что я хочу жить как нормальный человек и не бояться за свою жизнь. Иман не пыталась меня утешить и только вздыхала.
* * *
Утром, проснувшись под пение птиц, я осознала правильность
поговорки, что утро вечера мудренее. Все казалось уже не таким ужасным, как вчера. Мы с Иман с удовольствием позавтракали и отправились в город. По пятам за нами следовали два огромных темнокожих марокканца. Но что же делать, если не меня, то Иман они должны охранять. Свой прокатный джип я бросила на стоянке рыночной площади, и мы углубились в шумные и пахнущие специями недра огромного базара. Надо сказать, что от этой прогулки Иман получала не меньше удовольствия, чем я. Вдоволь набродившись по узким извилистым улочкам, мы решили перекусить.
- Я угощу тебя кус-кусом лучшим в Магрибе,- заявила Иман
и потащила меня в какой-то крошечный и кажущийся затрапезным ресторанчик.
Я не стала ей говорить, что равнодушна к кус-кусу и магрибской кухне.
Иногда Мими становилась очень обидчива, особенно если это касалось
ее страны. Ресторанчик оказался колоритным, очень уютным, сплошь застеленным
коврами. Мы уселись на низких диванах у такого же низкого круглого
стола. Кроме нас, здесь никого не было. Чтобы нам не мешать, охранники
заняли столик в нише прямо у входа. Как только мы уселись, бездельничавшие
музыканты в белых шароварах и красных жилетах громко заиграли, надо
сказать, несколько заунывно. Иман махнула им рукой и что-то сказала
по-арабски. Музыка сразу стала тише.
- Давай не говорить о плохом,- предложила Иман.
- Мне и самой это изрядно надоело.
- Посмотри вокруг, в этом ресторане все сохранилось, как сто
лет назад: ковры, диваны, даже посуда. Поэтому сюда не водят туристов,
ведь им все равно. Здесь место только для ценителей. Понимаешь?
Я согласно закивала.
- А туристы этажом выше. Там громкая музыка, танцовщицы в расшитых
блестками костюмах, в общем, ярко и очень "по-арабски".
В подтверждение ее слов я услышала громкие звуки и хриплые вскрики певцов.
Нам подали кус-кус- говядину, тушенную с овощами и пшеном. Я изо всех сил делала вид, что мне нравится, и хвалила:
- Ну еще бы, ты абсолютно права, это лучший кус-кус в Северной Африке!
- Не в Северной Африке, а в Магрибе,- поправила меня Иман.
Когда мы выходили из ресторана, я увидела толпу туристов, загружавшихся
в автобус. Одна долговязая фигура показалась знакомой, и мужчина обернулся, словно почувствовал мой взгляд. Я отшатнулась в густую тень, но, похоже, он меня не заметил.
- Смотри, это Анри,- прошептала я Иман.
- Слишком много совпадений,- глубокомысленно заметила
она.
* * *
На рыночной площади мы долго прощались, обнимались, чем привлекали внимание. Наконец, еще раз поклявшись в вечной дружбе, расстались.
И я, лавируя между прохожими, осликами и автомобилями, отправилась в Агадир, как я думала несколько высокопарно,навстречу судьбе, а возможно, навстречу смерти.
Дорога была пустынной, и я как следует разогналась. Полная решимости вывести негодяев на чистую воду, строила различные хитроумные планы.
На одном из поворотов я попыталась затормозить, вжала педаль тормоза в пол, но машина летела с прежней скоростью. Я запаниковала и едва вписалась в поворот. Правда, это мало помогло, потому что поворот следовал за поворотом, а серпантин дороги вился по самому краю обрыва. Я отчаянно крутила руль, пытаясь одновременно сбросить скорость, но безуспешно. Кажется, даже кричала от отчаяния, проклиная строителей дороги, которые не удосужились поставить ограждения. Тогда, вспомнив все, чему меня учили, я попыталась перейти на пониженную передачу, однако, сколько ни дергала рычаг, переключить скорости не удавалось- коробку передач заклинило.
Если вам кто-то скажет, что в последние минуты перед человеком проносится вся его жизнь, то это неправда. Перед тем как окончательно слететь с дороги, я видела только руль в кожаной оплетке, который лихорадочно крутили чьи-то руки, а именно мои, но я почему-то воспринимала их чужими, и сливающиеся в сплошную рыжую полосу горы справа от меня. По-моему, я закричала что-то нецензурное, что совсем мне не свойственно, и куда-то рухнула.
Не знаю, когда я пришла в себя. Болела голова, тошнило. Я плохо соображала, где я и что случилось. Черт возьми, похоже, со мной нечто подобное уже происходило. Но когда? Постепенно все встало на свои места, и я даже вспомнила, как меня зовут. Я осторожно ощупала свою многострадальную голову, и она показалась относительно целой. Тогда я подняла ее и попыталась осмотреться. Я лежала на каменистом уступе, зацепившись своей замшевой курткой за чахлое деревце, пропоровшее тонкую замшу. Внизу, метрах в ста подо мной, догорал джип, вернее, то, что от него осталось. Он испускал черные маслянистые клубы дыма. Я с ужасом подумала, что могла там догорать сейчас вместе с машиной. Видимо, меня спасло то, что джип был открытым и я вопреки правилам не пристегнулась. Поэтому при падении просто вылетела из него.
Я осторожно пошевелилась: кажется, ничего не сломала. Устроившись поудобнее, сбросила порванную куртку и попыталась оценить свои шансы выбраться на дорогу, до нее нужно преодолеть метров пять, цепляясь за уступы и хилые растения. Прикинув свои физические возможности, надо сказать, весьма ничтожные, я все же решила попытаться. В последний момент сообразила, что в кармане куртки находится мобильный, извлекла его и порадовалась, что он цел.
Описывать, как я карабкалась по крутому каменистому склону, значило бы рассказать всем, как я, кряхтя и ругаясь, преодолевала почти недоступные для меня в обычной обстановке препятствия. При этом я сломала ногти на руках, порвала джинсы и ободрала ладони.
Дорога по-прежнему совершенно пустынна. Я села на асфальт
и попыталась позвонить Иман. Но, видно, я находилась далеко от всех ретрансляторов: сигнал отсутствовал. Тогда я обхватила голову руками и заревела.
Не знаю, долго ли я так рыдала, но около меня остановился
старый красный пикап. Крестьянин в полосатой шерстяной галабии спросил, что случилось. С трудом встав на ноги и потирая ушибленные места, я попыталась объяснить, что попала в аварию, и в доказательство показала догоревший джип внизу.